— Когда был укол?
— Еще в первой партии, — немолодая женщина в белом халате выглядела не просто усталой — выпитой, высушенной до последней капли. Тонкие бледные губы дрогнули, словно она не хотела говорить, но потом все же сказала: — Это мой внук, ваше высочество.
Арьяна дружески погладила ее по плечу, и в голубых глазах женщины сверкнули слезы — она с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться. Большие часы на стене пробили одиннадцать вечера, Арьяна работала пять часов, а казалось, что вечность. Так всегда бывает в больницах: время меняет свой ход, растягивается, делается густым и вязким.
— Пойдемте проверим, — сказала она и ободряюще добавила: — Все будет хорошо, не волнуйтесь.
Мальчик лежал у окна — он спал, но теперь это был обычный сон здорового ребенка, а не болезнь. Арьяна осторожно потрясла его за плечо, ребенок заворочался на койке и, что-то пробормотав, сонно открыл глаза. Бабушка ахнула за спиной Арьяны и воскликнула:
— Шейми, ну слава Богу!
— Бабуль, ну еще пять минуточек. Я почти встаю, — ответил Шейми и перевернулся на другой бок. Арьяна улыбнулась: кажется, здесь все было хорошо.
— Он у нас любитель поспать, — женщина провела ладонью по щеке, стирая слезы. Страх отпустил ее — Арьяна почти как наяву увидела разжавшиеся костлявые пальцы. — Когда был маленьким, мать его будила, чтобы дать грудь.
— Ну вот видите, — ответила Арьяна. — Все будет хорошо, правда.
Убедившись, что остальным детям в палате сделали уколы, и маленькие пациенты постепенно начинают просыпаться, ворочаясь под легкими одеялами, Арьяна вышла из палаты. Хотелось умыться и несколько минут побыть одной, прежде, чем встречать новую партию заболевших. Детей свозили со всего княжества — в палатах лежали и младенцы, и подростки, и по самым скромным подсчетам госпиталю предстояло еще три дня усиленной работы.
Арьяна не верила, что сонная чума была создана искусственно — но очень уж выгодно для Варандана она разразилась. Интересно, что сказал отец, когда узнал, что князь отверг его щедрое брачное предложение и передал варанданскую принцессу в жены своему брату-оборотню?
Воспоминания о том, как Ирвин разминал ее ноги, заставляли Арьяну краснеть. Она была медиком, она прекрасно знала о реакциях организма, но сейчас ей было не по себе. Странно, неловко, почти дико. В низу живота загорался маленький огонек и постепенно набирал силу…
Арьяна не успела среагировать на удар и закрыться — она вообще не ожидала, что кто-то в Хармиране способен ее ударить. Но резкий толчок в грудь, почти выбивающий дух, отправил Арьяну к стене, чужая крепкая рука сжала правое запястье так, что боль разлилась до плеча, а к горлу с силой прижалось лезвие маленького ножа. Молодая черноволосая женщина в темно-синем мужском костюме смотрела с такой глубокой обжигающей ненавистью, что по телу разливался холод.
— Проваливай отсюда, — прошипела женщина, глядя Арьяне в глаза. Она не отвела взгляда, и незнакомка презрительно скривилась. — Проваливай в свой Варандан и передай папочке-королю, что у него ничего не выйдет. Он никогда нас не получит.
Вот это точно было дико — никто в княжестве не стал бы прижимать кинжал к горлу спасительницы детей. Эта женщина была безумна — или наоборот, слишком умна.
— Не понимаю, о чем ты, — тихо ответила Арьяна. Позвать на помощь? Нет, кинжал войдет в ее горло, как только она закричит. Ей сделалось страшно, как тогда, в поезде, когда Ирвин вошел в купе, и на Арьяну повеяло холодом: эта женщина была похожа на тех, кто всегда доводит дело до конца. Незнакомка презрительно усмехнулась.
— Все ты понимаешь. Выпустили на нас чуму, откусили землю, и ты хочешь забрать моего мужчину? Не выйдет, я тебя уверяю.
Вот оно что. Это фактическая жена князя Кигана, мать его детей. Наверно, поэтому сейчас в коридоре госпиталя никого нет — она приказала всем сидеть и не высовываться, даже Бейлин.
А Ирвин, который наверняка где-то здесь? Ему она тоже приказала?
— Я выхожу замуж за его брата, — сообщила Арьяна, по-прежнему глядя в глаза незнакомки. Та рассмеялась.