— Это же хорошо! — ободряюще произнесла Бейлин. — Помощь серьезного человека всегда пригодится. А вот король Якоб… как он к вам относился? Любил или шпынял?
Арьяна неопределенно пожала плечами. У короля были королевские заботы. Принцессы приходили к нему утром, чтобы пожелать хорошего дня, и вечером, чтобы пожелать доброй ночи. Обмен поклонами, ничего не значащие вопросы о самочувствии и настроении — вот, в общем-то, и все их общение. Король Якоб относился одинаково ровно и к Арьяне, и к Кейди, он не выделял одну из своих дочерей и не унижал другую, но тепла и участия от него не видели ни старшая сестра, ни младшая.
— Он не показывал своей любви, — ответила Арьяна. — Но и обиды я от него не видела. Так что…
Она не договорила. От ворот госпиталя к ним побежал долговязый парень в синем мундире, и Бейлин напряглась всем телом, как только увидела его, словно это был ее враг. Напряжение передалось Арьяне — она вдруг ощутила дуновение ледяного ветра в спину: пронизывающий, жестокий, такой непонятный в самый разгар лета, он выстудил ее внутренности и почти парализовал.
Что-то случилось. Что-то очень плохое.
— Ваше высочество… — выдохнул парень в форме, подбежав к ним. Остановился, выравнивая дыхание — его бледное осунувшееся лицо было по-детски изумленным, словно он никак не мог поверить в то, что произошло. — Меня послал канцлер. Вам надо срочно прибыть во дворец.
Наверно, он вот так бежал сюда от самого дворца — парень сделал еще несколько вдохов и выдохов, и по его щеке вдруг пробежала слеза.
— Князь, — проговорил он. — Князь Киган ранен. Пожалуйста, ваше высочество, скорее.
“Где я”.
Мысль была липкой и вялой — кажется, Ирвин чувствовал, как она движется в мозгу отвратительной сонной гусеницей. Он смог открыть глаза — увидел высокий потолок, на фреске совет богинь выбирал прекраснейшую.
Тело было чужим — таким, как после возвращения из волчьего облика в человеческий. Но ведь он не оборачивался — он нашел свою истинную, он больше никогда не будет волком.
Он дернул головой, пытаясь стряхнуть мерзкое оцепенение. Затылок утонул в мягкой подушке, от этого ощущения ожило тело: Ирвин понял, что лежит в постели, что кто-то снял с него одежду, и морок сделался отчетливым и ярким. Не было никакой истинной, не было избавления от монстра — он снова обратился, где-то провел ночь, и вот его принесли и уложили в кровать, и сейчас придет слуга с лекарствами…
Нет. После обращения Ирвина никогда не привязывали за руки к столбикам кровати.
На какой-то миг ему сделалось страшно — Ирвин пытался вспомнить, что произошло, и не мог. Память подсовывала ему лицо Арьяны возле озера, заведующую в госпитале, которая протягивала список врачей с полуострова, а потом в ней расплывалась черная дыра с лохматыми краями.
— Ирв? Ты очнулся?
Он повернул голову на голос. Мейв вошла в высокие белые двери, и сейчас на ней не было ничего, кроме полупрозрачного халата, который скорее показывал ее тело, чем скрывал — такие носили девушки в Зеленой слободе, и Ирвин подумал, что все это сон или бред. Светская барышня никогда не наденет такую тряпку — это просто немыслимо.
— Мейв? — хрипло выдохнул он. — Что случилось?
Девушка улыбнулась — одновременно невинно и очень порочно. Прошла к кровати, поднялась на нее, провела ладонью по обнаженной груди Ирвина — таким жестом, словно имела на это полное право, словно никогда не шарахалась от него в ужасе, словно…
Безумие. В голове застучали десятки молоточков, их звон складывался в слова: нет, нет, нет, у меня есть моя истинная. Я предпочту умереть, чем предать ее.
— Случилось то, что мы наконец-то сможем сделать то, что всегда хотели, — голос Мейв звучал в его голове призрачным шелестом дождя над заброшенным домом. — Ты же всегда хотел меня, Ирв, правда?