— Нет, — прошептал Ирвин. В горле сгустился ком, не давая говорить, но он все же смог выплюнуть самые важные слова: — У меня есть истинная.
Мейв рассмеялась — звонким невесомым смехом молодой девушки, у которой все и всегда так, как она хочет. На какой-то миг тяжелая подавляющая волна накрыла Ирвина, приказывая подчиниться чужой воле. Нет у него никакой истинной, нет и никогда не было. Он чудовище, он урод, недостойный такого чуда.
— Ты просто придумал себе эту сказку, Ирв, — с искренним сочувствием сказала Мейв, и ее теплая маленькая рука скользнула от его живота и ниже. Пальцы охватили, сжали с плотной ласковой силой. — Ты просто решил помочь своему брату в той сложной ситуации, и это правильно.
Халат соскользнул с ее плеч — белых, наполненных теплым золотистым свечением, словно высеченных из долийского мрамора. Качнулась грудь с темными сосками. Талию можно было охватить двумя руками, а бедра были широкими, с такими бедрами хорошо рожать детей — кажется, так однажды сказал Лотар, Ирвин уже не помнил, по какому поводу.
Его затошнило. Ком в горле ощетинился иглами. Ирвин дернулся, пытаясь стряхнуть с себя Мейв, и не смог — тело было вялым и слабым, тело было чужим, и от этой беспомощности хотелось заорать, но он смог лишь просипеть:
— Уйди, ведьма.
Мейв снова рассмеялась, словно он забавлял этими жалкими попытками избавиться от нее. Переместилась по кровати ниже — Ирвин ощутил опаляющее прикосновение кольца ее губ, сперва расслабленно-нежного, потом сильного, почти грубого.
— Истинная. У меня есть истинная. И я никогда…
У него не было сил. Яд в чае лишил его возможности сопротивляться — Ирвин зажмурился и сказал себе: “Я не вещь. Я никогда не был ей и не буду. И раз уж я обрел свое чудо, то не позволю ему уйти”.
Волк в темной глубине его души поднял голову. Сверкнул янтарными глазами. Ирвин вспомнил Арьяну — вот она улыбается, держа в руках уличную еду, вот осторожно гладит девильяна, вот встает и поднимает крошечное смешное оружие.
Он не мог поддаться на темные чары. И не собирался быть марионеткой в чужих руках.
Лучше уж звериное безумие, чем предательство.
Волк шевельнулся — Ирвин протянул к нему руку и беззвучно приказал: вернись. Вернись, у нас есть дело.
Мейв кокетливо погрозила ему указательным пальцем — несмотря на все ее усилия, Ирвин так и не был готов для любовной схватки. Снова истинность — ты можешь любить только свою пару. Неприятный сюрприз, правда?
— Я что-то такое предвидела, — призналась Мейв и взяла с прикроватного столика серебристый футляр, в каких хранят шприцы. — На этот случай нам с тобой поможет фармакология. Для нее теперь…
Ирвин наконец-то сбросил с себя человеческий облик. Ему стало так легко, что голова закружилась — ушел яд из крови, схлынуло наваждение, он снова был собой, он снова владел всем миром.
Кажется, Мейв завизжала. Волк ударил ее лапой — по животу и бедрам пролегли глубокие царапины, и Ирвин рассмеялся: ничего, до свадьбы заживет. Он вернулся к своей тьме, он не предал Арьяну, он остался свободным от дикого черного морока.
Перед волком лежал летний вечер — мир пах водой и травой, и песня Волчьей луны легла в уши, словно материнский ласковый голос: вот он зовет к себе, под бескрайнюю синеву неба, к свободе, к той власти, которую не дадут ни короли, ни боги.
Ирвин еще раз толкнул визжащую женщину лапой и бросился прочь.
Дворец был наполнен шумом и суматохой.