Немного больше, чем любовь

Конец фразы потонул в оглушенном раскате грома. Бингли испуганно завыл, подняв к небу острую мордашку.

– Бежим? – предложила Агата.

Паша поднял голову, жадно ловя насыщенный влагой соленый воздух, и зажмурился. Ощущение безграничного счастья, бескрайней свободы захлестнуло его целиком. Хотелось петь, носиться по пляжу, утопая в теплом песке, и орать. Просто орать в голос, выплескивая морю все эмоции, переполняющие его последнее время.

Загрохотал гром – в этот раз гораздо ближе. Пашка со свистом резко выдохнул, пытаясь взять себя в руки, и посмотрел на сестру. Агата улыбалась. У ее ног беспокойно крутились собаки.

– Тебе хорошо? Или плохо? – спросила девушка.

– Я не знаю, – честно ответил Пашка. – В моей голове так много всего, что, кажется, ее сейчас разорвет на части.

– Тяжелый был год?

– Сейчас думаю, что нет, – проговорил Паша негромко и вздрогнул от неожиданности, когда темное небо прошило яркой вспышкой молнии. – А осенью… Я так хотел домой! Как ты вообще решилась переехать к нам, Агата?

– Я просто вернулась домой, Паш.

Она шагнула к нему и неловко обняла. И он обнял сестру в ответ. Они выросли так быстро, что не успели до конца понять, как здорово быть детьми. Он осознал это остро. Просто что-то почти болезненно кольнуло где-то в груди, заставляя принять простую истину: как прежде уже не будет. Ни одно лето нельзя повторить. Ни один день. Ни одну ночь. Все, что мы можем, – это только хранить воспоминания. Глубоко в сердце или на бумаге – не важно! Главное – помнить, что прошлое повторить нельзя. И исправить – тоже. Но можно идти вперед, день за днем проживая жизнь. Настоящую. Ту, что происходит здесь и сейчас.

– Нужно идти, – прошептала Агата, и Пашка услышал, что она плачет.

Он прижал девушку к себе еще крепче, откинул с ее головы капюшон, зарываясь носом в светлую макушку. Как странно: он стал на голову выше своей старшей сестры.

Кажется, Агата что-то пробормотала, судорожно вздохнув, но ее слова потонули в оглушающем громовом раскате. Резко стало темно, небо полыхнуло вспышками молний, и снова загрохотало прямо над их головами. Собаки испуганно завыли. Тяжелые редкие капли упали на песок.

– Бежим! – крикнула Агата, вытирая слезы и смеясь одновременно. – Бежим, Пашка!

И они побежали. Увязая в сыром песке, пряча лицо от поднятой ветром пыли. Дарси и Бингли неслись впереди, время от времени оборачиваясь в поисках хозяев. Несмотря на день, стало совсем темно. Молнии теперь сверкали одна за другой, гром грохотал, не переставая. Но дождь все никак не начинался. Сухая гроза полыхала над взморьем, а Паша и Агата бежали вперед и хохотали, как сумасшедшие, радуясь очередному маленькому приключению и надеясь, что Лизавета Колбецкая не успела вызвать отряд спасателей.

Глава вторая

Самый длинный день в году, плавно перетекающий в больше похожую на сумерки белую ночь, с детства был для Пашки самым любимым праздником. На острове его отмечали с размахом. На побережье под стенами Епископского замка разжигали костры, и в воздухе витал запах жареного мяса, острых специй и немного кисловатого эля. На небольшой сцене целый день напролет выступали музыкальные группы.

Как правило, в канун Янова дня достать билеты на паром было практически нереально. Многие бежали с материка на острова, чтобы в эту удивительную светлую ночь быть ближе к земле и морю.

Телефон зазвонил, когда вся семья приступила к позднему, в честь выходного дня, завтраку. Агата поспешно поднялась, уронив на пол вилку, и почти бегом бросилась в гостиную.

– Какие планы? – преувеличенно бодро спросил Елисей.