Медленный фокстрот

Да и какой смысл вкладываться в чужого мальчика, который танцует с твоей дочерью? Если бы им нужен был только партнер, за такое время они могли бы найти другого, за которого платили бы его родители.

– Связь? – переспросил я. – Просто связь? Мне казалось, для этого есть другое слово.

Мама Лаймы посмотрела сначала на меня, потом ее взгляд забегал от стола к плите, от плиты к холодильнику, от холодильника к окну.

– Возможно, в какие-то моменты вы с Лаймой и были друг в друга влюблены, – сказала она. – Но это было так давно и так мимолетно…

– Да как я мог в нее влюбиться? – ответил я. – Вы же знаете нашу Лайму. Она, конечно, упрямая и жесткая, но это же все только с виду. А так она всегда была нежной, наивной, всегда принца ждала. А я что? Какой я был принц? Как пес дворовый. Даже дома толком не было, ютился без конца то у вас, то у друзей. Вот и искал себе кого попроще. С кем не надо заморачиваться, кого не жалко бросить, кому будет не больно.

– И в итоге нашел свою невесту? Модного столичного повара?

Я зажмурился. Аня – куда уж проще!

– Я хочу, чтобы ты понял, – снова заговорила тетя Вера. – Ты позвал девушку замуж. Замуж, Дань. Не в кино сходить, не в парке погулять. Скорее всего, твой выбор был хоть немного осмысленным.

– Сам не знаю, как все вышло, – признался я. – Мы познакомились год назад, почти тогда же, когда и с Кристиной, но стали общаться и проводить время вместе только после последнего чемпионата. Все было здорово – легко и здорово. Я был никакой – оставил на чемпионате все силы. А с ней мы так много развлекались, отдыхали. Поехали в Грецию. Песок, море, солнце – и вот я уже перед ней на одном колене. Сейчас я понимаю, что это было не счастье, а просто отдых. Просто желание обрести рядом с собой хоть кого-нибудь и Греция, которую я принял за рай. В Москву вернулись, заявление почти месяц не могли подать в загс, пока она не намекнула, мол, родители спрашивают, какой ресторан бронировать… Я же прекрасно понимаю – когда будет трудно и тяжело, между нами с Аней и близко не будет того, что было в Греции.

– Ну, с Лаймой тоже будет далеко не Греция, – весомо заметила тетя Вера.

– С Лаймой мне все равно, что будет – хоть Сахара, хоть Мадагаскар, хоть Крайний Север. Мы с ней столько всего прошли. Одно мое детство чего стоит. А танцы!

– Прошли вы многое, но это все осталось в прошлом. Лайма очень изменилась после той аварии. И до сих пор продолжает меняться. Она все еще не стабильна.

Я закрыл глаза.

Как же все так закрутилось? Почему? Зачем?

Если бы не было этой аварии, мы бы с Лаймой вместе стали чемпионами мира, вместе бы перебрались в Москву, вместе бы ездили на выступления в другие страны. Вместе бы купались в славе. А может, и жили бы вместе?

Тогда бы не было никаких Ань, никаких шахматистов. За столько времени мы бы поняли, что все не просто так, все для нас, а мы – друг для друга.

Но авария была. Прогремела случайным выстрелом и расколола жизнь надвое.

– Я должен был остаться с ней, – прошептал я. – Нельзя было уезжать. Все это того не стоило.

– Да как же, Дань? Ты же себе этим всю жизнь устроил. Да такую, что и дети, и внуки гордиться будут.

– Чем тут гордиться? Тем, что я предал друга? Единственную девушку, которую… Да лучше бы не было этого ничего. Лучше бы на завод пошел, но был бы с ней, понимаете?