Медленный фокстрот

Над его левой бровью белел все тот же едва заметный шрамик. Маленькая черточка, делающая этого красивого мужчину знакомым и привычным Даней.

Он вдруг поднял руку, вытащил из своих волос мою ладонь, поднес к губам. А мне так хотелось еще касаться его. Я провела пальцами по его щеке, скользнула вверх к скуле, потом полукругом к виску, вниз, почти касаясь уха, и по линии подбородка.

– Как нога?

– Лучше, – я сглотнула. – Думаю, скоро можно будет вызвать такси.

– Не торопись.

Он мягко, как кот, повернулся, положил ладони на ручки кресла, потянулся ко мне – и поцеловал.

Было так тихо, и лампа горела только в коридоре. От Дани пахло его туалетной водой, чуть резковатой, но безумно ему подходящей, и его собственным, ни с чем не сравнимым запахом. Мне кажется, я бы узнала его из тысячи, потому что ни один мужчина, с которым мы были настолько близки, не пах так соблазнительно.

Я скучала по этому запаху. Сначала даже не понимала, что скучаю не только по самому Дане, но и по его аромату.

И ведь раньше он всегда был для меня запретным. Всегда принадлежал другим. А теперь…

Руки сами потянулась к его голове, к мягким волнам его волос.

Он навис над креслом, но потом, прихватив меня за талию, поднялся вместе со мной и, не разрывая поцелуя, повел, как в танце, в другую комнату.

Казалось, мир изменил полярности и плоскости. Стоять было невыносимо, и мы уже падали, качались и падали, потому что теперь законы притяжения работали по-иному. Они притягивали нас друг к другу, а как мы вдвоем будем держаться в пространстве вокруг – непонятно.

И моей новой опорой стали руки Дани. Эти руки я знала с детства, видела, как они росли и менялись – из детской ладошки становились сильной мужской ладонью. Эти руки держали меня каждый танец, ловили, когда я падала, щекотали, когда вредничала. Но ласкали меня эти руки впервые.

Мне стало жарко в свитере, Даня горел под водолазкой. Я запустила ладонь под самый краешек и ощутила его влажное тепло. И мне захотелось ощущать его сильнее, целиком. Я стала стягивать с Дани одежду.

Но тут мои ноги уперлись в постель. Я вскрикнула и упала на нее. Мягкое покрывало прогнулось и едва не проглотило меня.

Даня засмеялся и одним рывком сорвал с себя водолазку. Он уперся коленом в край постели, совсем рядом с моей ногой. Я приподнялась и сняла свитер.

Даня завороженно изучал мое тело и невольно – всего на миг – коснулся кончиком языка пересохших губ. Наклонился надо мной, встал на вытянутую руку, потом согнул ее в локте, оказавшись совсем рядом. Провел ладонью по моей щеке. Я приоткрыла рот и поймала губами его большой палец. И почувствовала, как Даня на мгновение застыл, внимательно наблюдая за своим пальцем у меня во рту, от удовольствия тоже разомкнув губы. Потом он, словно оборвал сам себя, вытащил палец, чуть поигрался им с моей нижней губой и повел влажную линию по подбородку, шее, груди. И линия эта словно разжигала новою волну пожара в моем теле.

Наклонившись совсем близко, Даня поцеловал меня в губы. Его язык пытался повторить то, что только что проделывал его палец. Но он почти сразу пошел дальше, оставляя поцелуи на подбородке, шее, груди – тут он задержался, высвободив меня из совершенно простого, даже без намека на кружево, бюстгальтера.

Когда Даня снова вернулся к моему лицу, меня изнутри разрывало нетерпение. Он принялся снова целовать меня в губы, а я потянулась рукой к его ремню. Но крепкая ладонь перехватила мое запястье и прижала к подушке рядом с моей головой.

– Чтобы это сделать, тебе надо кое-что мне сказать, – прошептал он.