– Да. Только теперь она не отнимается. Черт…
Я уже схватил Лайму за обе руки и искал глазами, куда ее посадить.
– То есть как – не отнимается? – спросил я. – Болит?
– Иногда она так неприятно колет, – начала объяснять Лайма, – если нагружаю больше, чем обычно. Очень мерзкое ощущение, аж зубы сводит. Как будто брюки колются, только в несколько раз сильнее.
У меня у самого везде вдруг сразу недобро закололо.
В Москве первым делом нужно найти Лайме хорошего врача. Иначе у меня самого скоро ноги откажут.
– Что сейчас делать? – спросил я, вглядываясь в Лайму и боясь увидеть, что она начнет предобморочно бледнеть. – Чем тебе помочь?
– Ничем, – выдохнула она и втянула воздух сквозь сомкнутые зубы. – Ждать, когда пройдет. Только обычно это проходит дольше, чем простой приступ онемения. Может полчаса так, может всю ночь.
Вокруг ни скамеек, ни кафе, ничего, куда можно было бы зайти в такой час и немного посидеть. Правда, «Компас» рядом. Если срезать через дворы, минут за десять можно не то что дойти, но и доползти.
– Идти можешь? – спросил я.
– Да. Пока могу.
– Тогда сделаем так. Пойдем ко мне в «Компас», ты там посидишь, отдохнешь. Может, лекарства какие-нибудь тебе сообразим. А когда болеть перестанет, поедешь на такси домой.
– Почему бы мне прямо сейчас не поехать домой? – спросила Лайма.
– Потому что сейчас ты поедешь домой только со мной. Пока у тебя болит нога, я тебя одну никуда не отпущу. К тому же ты на каком этаже живешь? А лифта у вас нет.
– Ладно, хорошо, – сказала Лайма, морща нос. – Погнали в твой «Компас». Только быстрее.
Я зашел с Лаймой в номер, помог ей снять дубленку и добраться до кресла.
– Надо было разуться, – сказала она и, сжимая зубы и впиваясь пальцами в ногу, кивнула на мокрые следы на полу.
– Нашла из-за чего переживать, – пробурчал я.
Но потом решил, что Лайме, наверное, тяжело в сапогах, и наклонился, чтобы помочь ей их снять.