Дежурный после полуночи

– Да выйдите же и сами посмотрите! – зазывал воодушевлённый голос, чей обладатель вновь выбежал куда-то за пределы шатра.

Николай, мысленно чертыхаясь и тяжело переставляя ноги, вместе с остальной бодрствующей группкой выбрался из-под уютного купола.

– Поглядите только! – стоящий в паре метров паренёк тыкал в небо рукой, заливаясь поистине детским восторгом. Николай устало поднял глаза и… Замер.

«Это что, звёзды?» – «Да не может быть!» – «А где тучи?!» – раздались шокированные возгласы мигом позабывшей про сон толпы. Множество глаз синхронно недоверчиво щурились, вглядываясь в безоблачную высь. Укутанное сажей небо, ставшее за месяцы не просто обыденным, а единственно возможным, просто растворилось. Глазам открылись бесчисленные миллиарды кристально сияющих огней, переливающиеся градиенты отдалённых туманностей и безмерно прекрасная ярчайшая луна.

«Небо! Это небо!» – «Господи, неужели мы в безопасности?!» – «Я не верю!» – люди попадали на колени, принялись обнимать друг друга, а их щёки заливали быстро подмерзающие слезы радости. Николай же по-прежнему стоял, вглядываясь в невозможное сверкающее чудо. Организм даже отказывался моргать, боясь, что мгновения под закрытыми веками хватит, чтобы небо вновь заполнило ненавистное покрывало. Но вскоре глаза защипало и из них заструились слёзы. Машинально зажмурившись, Николай быстро вытер обжигающие ручейки рукавом и вновь уставился на будто намеренно расписанное художниками небо. Звёзды никуда не делись. Практически позабытая всеми луна улыбалась собравшимся на морозе свидетелям, роняя ностальгический свет на мерцающий снег. Лишь спустя несколько минут Николай смог осознанно оторвать взгляд от гипнотизирующей картины, рывком вбежал в шатёр, пугая тут же подскочившую Элли, влетел в одну из палаток и быстрыми толчками разбудил мирно сопящего Петю.

– Док? – сумев опознать вторженца, непонимающе огляделся парень. – Что случилось?

– Одолжишь бритву?

– Да… Да, конечно. Левый карман, – потерев глаза и широко зевнув, Петя указал рукой на валяющийся рядом рюкзак. – Помочь? Я столько духов перебрил, что могу даже вслепую.

– Я справлюсь! Спасибо! – Николай быстро вытащил заметно использованный станок и ринулся прочь на улицу, утопая ботинками в бело-голубом снегу. Толпа всё ещё заворожённо грелась под тусклыми белыми лучами, продолжая делиться друг с другом надеждами и успокаивать печали. Отбежав подальше от шатра и резко стянув шапку, Николай принялся избавляться от ещё не выпавших остатков причёски. Волосы рассыпались без особого труда, даже под натиском давно затупившихся лезвий. Кожу начало обдавать холодом, но вместе с тем наконец пропал злосчастный, вечно мешающий зуд. Покончив с бритьём, Николай быстро натянул шапку и, разлегшись на снегу в позе ангела, залился смехом, продолжая изучать кажущуюся незнакомой звёздную карту. Боль, холод, звуки и любые прочие отвлекающие факторы исчезли, будто тело просто растворилось, оставив за собой лишь нематериальное сознание. Единственное, что имело значение, – бесконечность сверкающей глубины.

Утро принесло с собой не только очередной укол лекарств в холку Элли, но и вновь воцарившуюся в горах темноту. Нахлынувшие незадолго до рассвета непроглядные облака затмили собой всё до самого горизонта, так и не позволив путешественникам увидеть и лучика солнца. Разобрав лагерь, привычно загрузив рюкзаки и перекусив последними, добытыми на турбазе консервами, вымотанная колонна двинулась вдоль осточертевшего склона. Николай, продолжавший созерцание ночного неба до последней видимой звезды, успел поспать всего пару часов, и самочувствие его ныне было совершенно отвратным. Кожу обритой головы колола поизносившаяся шапка, сопревшие в обуви ступни украшались свежими ранками от разорвавшихся мозолей, а съеденный завтрак был отвергнут желудком уже через полчаса после употребления.

Время перевалило за полдень. Николай изо всех сил пытался не отставать от потока, хотя рюкзак на спине казался уже совсем неподъёмным. Силуэты товарищей расплывались перед глазами, а Элли всё чаще тормозила и спотыкалась. Наконец казавшаяся бесконечной тропа завернула по широкой дуге за длинный поворот, и глазам путешественников предстали остатки бывшего перекрёстка. Левый путь, виляя резкими зигзагами, уходил вниз по склону к подножию. Правый – утопал в массивной, наваленной за недели, снежной горе. А центральный представлял собой постепенно поднимающееся в горку длинное глубокое ущелье.

«Как-то зловеще смотрится» – «Расслабься, это просто подъём!» – «Нам туда?» – раздались измученные возгласы рассевшийся на снегу группы.

– Да, – кивнул Березин, вглядываясь в карту и компас Лены. – Ещё примерно пятнадцать километров, и выйдем на плато. Там будет гораздо проще! По нему ещё дней десять, и финишная прямая – спуск с другой стороны!

– Эй! – окликнул группу Василий, отряхивая от снега поваленный на землю деревянный знак-табличку. – Тут что-то написано!

– Да просто указатель, – махнул рукой отдыхающий рядом Петя.

– Непохоже на указатель. Никаких стрелок, только текст, – нахмурился музыкант, поворачиваясь к жене. – Можешь прочесть?

Даша, вынув из кармана небольшой фонарик, посветила на местами стёршиеся иероглифы:

– Это не тайский. И не китайский. Прости, но нет.

– Инженеры теперь ещё и лингвисты? – усмехнулся один из сидящих неподалёку путешественников, косясь на синхронно загоготавших друзей.

– У тебя какие-то проблемы, остряк? – напрягшийся Василий сделал шаг вперёд, но супруга остановила его рукой.