Есть там также божественные птицы Феникс и Алконост. Птицу Феникс считают самой удивительной из всех птиц небесных. Величиной Феникс с орла, шея блестящая, золотистая, в хвосте же есть розовые перья; лицо круглое, на голове хохолок. Живёт она сто шестьдесят лет, а некоторые утверждают, что и дольше. О ней говорят, что она единственная во всём свете, поэтому видят её очень редко. Отсюда пошла поговорка: «Более редкостный, чем птица Феникс».
В отличие от всех других птиц, рождается Феникс без спаривания. Происходит это так. Когда птица доживает до преклонного возраста и чувствует приближение смерти, она устраивает гнездо из трав и редких дорогих растений, таких как кофе, мирро, алоэ, которые легко воспламеняются. Потом усаживается в гнездо, ждёт, когда оно загорится, и вместе с гнездом сама сгорает дотла. После того как Феникс сгорит, появляется червячок, а из этого червячка вырастает потом похожий на прежнего Феникс.
Без Феникса жизнь на Востоке была бы невозможна, ибо эта птица защищает людей от нестерпимого солнечного жара. О том сохранилось свидетельство ангела, явившегося к одному из святых ещё в старые времена. Ангел сказал о птице Феникс: «Это ваша хранительница. Если бы она не прикрывала огненный зрак солнца, то не был бы жив ни род человеческий, ни вся тварь на этой земле от жары солнечной»…
Птица Алконост обликом схожа с птицей Хумаюн, только более разлаписта, широка в груди, а перья ее разноцветные и пёстрые. Живет она на реке Евфрат, однако яйца несёт на морском берегу; погружая их в глубину моря, делает его спокойным на семь дней, какие бы бури не бушевали до этого. Песни птицы Алконост печальны, но светлы: она утешает своим пением святых, возвещая им будущую жизнь.
В восточных странах обитают еще грифоны – существа с головой, когтями и крыльями орла и телом льва. Это самые сильные из зверей, а живут они на крайнем севере Азии и охраняют от одноглазых аримаспов, страшных чудовищ, месторождения золота. Некоторые наши монахи говорили, что грифоны являются верными помощниками дьявола, помогая ему похищать человеческие души. Однако другие монахи доказывали, что грифонов по праву можно считать победителями змея и василиска, воплощающих демонов дьявольского толка. Само вознесение на небо Иисуса эти монахи связывали с грифонами…
– Что за чушь! – не вытерпел Фредегариус. – Спасителю не нужны были помощники для того чтобы вознестись.
– Ну, святой отец, я этого и не утверждаю! – ответил Робер. – Я просто передаю вам слова монахов.
– «Клобук ещё не делает монаха», – напомнил известную пословицу Фредегариус. – Должен признать, что и в монастырях бывает мало святости, а у монахов – мало ума.
– Хорошо сказано, святой отец, – Робер подлил себе вина, выпил и продолжил: – Последнее из удивительных существ Востока, о которых мне хотелось вам сообщить, – это Сфинкс. У него туловище и лапы льва, а голова человеческая. В Египте есть его изображение, при виде которого люди приходят в ужас, теряют рассудок и накладывают на себя руки. Сфинкс был создан нам в назидание: он хранит величайшую тайну, и когда мы познаем её, то очистимся от грехов и обретём бессмертие. Сфинкс после этого станет не нужен и провалится под землю, но пока он находится на своём месте, умирать будем мы.
– Я думал, что бессмертие придет к нам после Страшного суда, – заметил монах.
– Верно, – согласился Робер. – Вот тогда-то Сфинкс уже обязательно провалится под землю, однако до тех пор мы должны стремиться познать Божью тайну и избавиться от грехов.
– Через веру, – прибавил Фредегариус.
– Через веру, – кивнул Робер. – Без веры мы бы пропали в походе, ведь восточные люди очень искусны в колдовстве и магии. Они умеют летать на коврах, превращаться в животных и птиц, вызывать духов, общаться с мертвыми, изготавливать такие сабли, которые можно обернуть вокруг пояса, и такие ткани, большие куски которых легко проходят сквозь перстень.
Нам пришлось бы туго, если бы мы не отдали себя под защиту Господа. Молитвы, заклинания, оберёги и святые реликвии сопровождали весь наш путь. Мне самому очень помогла ладанка с мощами, подаренная моей матушкой, когда я собирался на службу к королю. Дважды я избежал серьезной опасности, благодаря этому священному амулету. В первый раз я был послан на разведку с отрядом наших воинов. Дорога пролегала через мрачную долину между холмов; выслав вперед несколько человек, я напрасно дожидался их возвращения, и, наконец, отправился вслед за ними. Можете представить моё удивление, когда я нигде не обнаружил моих людей – они пропали бесследно! Ясно, что тут не обошлось без нечистой силы: её присутствие ощущалось в воздухе, который был здесь тяжелым и густым. Прочитав молитву святого Патрика, охраняющую от демонов мужского и женского рода, и от прочих порождений ада, прижав к груди ладанку моей матери, я смело поехал по этой долине, и остался жив, как видите!
Во второй раз меня пытался околдовать крестьянин, в хижине которого я остановился на ночлег. Мне показалось странным, что селянин пристально рассматривает меня и бормочет при этом какие-то слова. Улегшись спать, я почувствовал, что моё тело оцепенело, руки и ноги будто свинцом налились, а голова упала набок, как у грудного ребёнка. Беспомощный и слабый, я был не способен даже подать голос, и вдруг дом закачался так, что горшки и миски посыпались с полок. Последним усилием я нащупал святые мощи в ладанке, проговорил «Отче наш…» – и хижина перестала трястись, а моё тело окрепло настолько, что я смог выскочить наружу. Проклятый колдун испарился, исчез вместе со всей семьей, а я остался невредимым… Да, святой отец, христианину следует быть чрезвычайно осторожным на Востоке и постоянно поминать Бога!
Часть 7
– Но я хотел рассказать вам о сражениях, в которых участвовал, – спохватился Робер. – Вы записываете?..
Впервые мы столкнулись с противником, едва отдалившись от побережья. Сарацинская конница внезапно обрушилась на нас, пытаясь смять и опрокинуть в море. С диким криком сарацины неслись в атаку; их было много, они были свирепы и неистовы. Нам показалось, что невозможно остановить эту смертоносную лаву, но мы не дрогнули и приняли удар. Выяснилось, что их сила больше показная, чем действительная: встретив достойный отпор, наткнувшись на умелого и твёрдого противника, они утратили свою воинственность; вскоре их войско распалось на небольшие группы всадников, спасающихся бегством.
Так было и впредь во всём походе: наших врагов хватало ненадолго, их порыв быстро улетучивался и на смену ему приходили уныние и паника. Я до сих пор не могу понять, как сарацинам удалось захватить в своё время почти всю Испанию, да и другие христианские земли? Единственное объяснение, которое мне приходит в голову, – христиане тогда дрались друг с другом, были ослаблены междоусобицей и лишь поэтому стали жертвами иноверцев, пришедших с Востока. Иного объяснения я, видевший сарацин в бою и сражавшийся с ними, не нахожу. Не буду утверждать, что они никчёмные воины и победить их легко, но по сравнению с нами они слабы…
На поле битвы осталось много убитых и раненых: последних следовало добить «ударом милосердия» – коротким ударом в левый бок, прямо в сердце. Однако мы не стали этого делать, и я не сумею объяснить – почему. То ли опьянение от легкой победы вскружило нам голову, то ли в нас пробудилась внезапная жалость к поверженным врагам, то ли Христос, смотревший на нас с наших знамен, воспретил нам это. Мы не добили своих врагов, – скажу вам больше, мы оказали им помощь, перевязали раны и отправили с обозом в ближайшее селение. Не знаю, как у моих товарищей, но у меня в тот момент было чувство, будто Бог находится среди нас.