Я кивнула, хотя ничего не поняла.
– Я дам тебе воды, но пей медленно. Желудок у тебя еще слабый. Позже принесу немного бульона, может, кусочек хлеба. Нет, пока рано.
Она встала и повернулась, юбки крутанулись вокруг ее ног. Но вдруг она остановилась, посмотрела на меня и улыбнулась.
– Я Мари Катрин.
– А я… меня зовут…
Мари Катрин улыбнулась и коснулась моей щеки ладонью, как это сделала моя мать.
– Я знаю, как тебя зовут, Маленькая Птичка.
Мари Катрин дала мне воды, прохладной, свежей и слегка отдававшей мятой. Верно, добавили какой-то отвар, чтобы я заснула. В следующий раз я открыла глаза, когда на грубо отесанных бревенчатых стенах дома Мари хозяйничало солнце, пропитывая воздух жарой и загоняя тени в углы.
Стоял полдень.
Мне было больно.
Мари Катрин снова коснулась моего лба, затем нежно, но твердо прижала ладони к моему животу. Я застонала, а она вздохнула.
– Прости, но я должна это сделать.
Она откинула простыню, осторожно подняла мои ноги и принялась обтирать меня смоченными в воде тряпками. Я успела заметить, что одна из тряпок была в ярко-красной крови. Должно быть, я испачкалась. Помню, мне стало стыдно, так стыдно, что я не могла смотреть на Мари Катрин.
– Не волнуйся, дитя, это необходимо. Часть нашей обычной женской жизни. – Мари Катрин снова поймала мой взгляд и наклонилась ближе. – Ты понимаешь меня? Что я говорю?
Я покачала головой.
– Я… я понимаю смысл ваших слов, тетушка, – с трудом выговорила я. – Но не понимаю…
Живот снова свело судорогой, и лицо у меня скривилось.
– Ах ты, господи, – знахарка откинулась назад, нежно сжала мне плечо, а затем встала. – Сейчас принесу тебе что-нибудь, успокоить нутро.
Она помогла мне сесть на тюфяке, подложив за спину подушки, а затем протянула еще чашку воды с пряностями.
– Что это? – спросила я.