Десять жизней Мариам

– Мари!

Мари посмотрела на меня. Выражение ее лица оставалось суровым, но из глаз глядела тревога. Она провела ладонью мне щеке и дала в руки чашку с водой.

– Прополощи рот. А мне пора к Эми. Поговорим обо всем позже. Тебе предстоит многому научиться.

И я подчинилась.

У Эми родился мальчик, здоровый и толстый. Мы уехали поздно вечером, когда женщины вместе с изумленным отцом устроили суматоху вокруг матери и ребенка. Работа была долгой, ушел почти весь день, и теперь, вечером, Мари отдыхала, вытянув ноги на богато украшенный гобеленовый пуфик, который Цезарь привез ей из Сантьяго. Настала моя очередь заботиться о наставнице. Я поставила чашку горячего чая на маленький столик рядом с ее стулом. Она отмахнула рукой поднимавшийся пар.

– А-а-а, bon[36]. Никто не заваривает чай лучше тебя, моя Мэри. – Знахарка слегка улыбнулась, затем взяла чашку и сделала глоточек. Выглядела она усталой,

– Attends! [37] – Я решила пообезьянничать, вставить в свою речь французские словечки. – Il fait… [38] – Смысл этого выражения от меня ускользал.

Мари рассмеялась, словно колокольчики зазвенели.

– Il fait chaud[39], – сказала она. – Да. Но… ах, как хорошо! – На этот раз она отхлебнула основательно.

Я сняла с нее туфли. Она вздрогнула, но не издала ни звука. Ноги у Мари опухли. Я принялась массировать ей ступни и икры. Бедняга ведь простояла у постели рожающей Эми почти восемнадцать часов. Для меня было чудом, что Мари после такого вообще могла двигаться.

– Твои прикосновения творят волшебство, – проворковала она, закрыв глаза и поставив чашку на стол.

– Eh bien[40], – я подражала ее акценту. – Пришло время и тебе… dormirez[41]…

Все еще закрыв глаза, Мари улыбнулась.

– Dormir, – поправила она меня. – Посплю, но еще нескоро. А пока давай-ка вернемся к твоим урокам.

Я оторвалась от своего занятия.

– Каким урокам? – Мне посещение моей первой роженицы казалось вполне достаточным уроком.

– Я учу тебя быть женщиной.

По моим плечам порхнул прохладный ветерок.

Я была не готова. И думала, что вряд ли когда-нибудь буду готова.

– Écoute[42], моя малышка Мэри, не отворачивайся.