Элинор рассматривала нейтрального вида плакаты с цветами на стенах, гадая, как будет выглядеть ее ребенок. Будут ли у него симпатичный нос Уильяма и ее высокие скулы? И какого он будет цвета? Она знала, что Роуз надеялась на светлокожесть ребенка, но сама Элинор считала, что немного смуглой кожи этой семье не помешает.
В дверь постучали, и вошел седеющий мужчина в очках с проволочной оправой.
– Миссис Прайд, рад снова вас видеть.
– Доктор Эйвери, – Элинор села прямее.
Он подошел к крошечному умывальнику помыть руки и начал объяснять:
– Сегодня я осмотрю ваш живот, как требуется при осмотре на сроке в восемнадцать недель. Если вам станет больно, скажите, и я буду давить слабее. Еще мы сделаем несколько замеров, а потом я проверю сердцебиение плода.
Левой рукой он мягко прощупал ей живот, потом с силой нажал в районе таза. Элинор не сводила глаз с флуоресцентной лампы под потолком, но при этом чувствовала, как ладонь доктора движется из стороны в сторону, сверху вниз.
– Стетоскоп Пинара. – Доктор Эйвери протянул руку, и сестра вложила в нее металлический полый на вид рог.
– Я прижму стетоскоп к вашему животу, чтобы услышать движения и сердцебиение плода.
Доктор Эйвери нажал на рог посильнее, и это заставило Элинор взглянуть ему в лицо. Она заметила, что он хмурится. Кожа у него была такая светлая, что Элинор видела, как щеки начинают краснеть.
– Сестра, давайте попробуем фетоскоп.
Сестра протянула ему что‐то похожее на стетоскоп, но с закругленным колоколом внизу. Вставив наушники в уши, он снова нажал на ее живот этим устройством.
– Когда вы последний раз чувствовали, что ребенок шевелится?
Элинор задумалась. Она бы вспомнила, если б такое случилось за завтраком, потому что тогда бы рассказала об этом Надин.
– Обычно он вечером активнее. Сегодня я не припомню особенного шевеления. Все в порядке?
– Попрошу вас раздеться ниже пояса. – Он убрал фетоскоп. – Мне нужно провести внутренний осмотр. Не стоит беспокоиться. Иногда они на этой стадии упрямятся.
Сестра протянула ей больничную рубашку.
– Мы вернемся через минуточку, – доброжелательно сказал доктор Эйвери, но Элинор почувствовала прилив паники.
Она дрожащими руками сняла юбку и хлопковые трусы, но чулки оставила – решила, что так будет приличнее. Элинор пыталась прогнать тревожные мысли, но ничего не получалось, они завладевали ею все больше.
Доктор и медсестра вернулись с каменными лицами. Элинор так отчаянно молилась про себя, чтобы с ребенком было все в порядке, что не могла сосредоточиться на том, что они говорят, – их слова волнами обтекали ее. Тем временем Элинор подвели к гинекологическому креслу, раздвинули ей бедра, принялись тыкать ее холодным инструментом и пальцами, теребить и дергать.