– А если он ошибается?
– А если нет? Я не готов рисковать.
Элинор заерзала.
– Ну можно, наверное, подумать. Просто… все должно было быть не так.
– Ты в этом не виновата. Это случайность, игра природы. Не вини себя.
Элинор посмотрела на визитку. Ее мучил стыд оттого, что она не родила, а слова Уильяма ее утешали. Может, стоит изучить другие возможности. Когда они покупали этот дом, то ждали, что наполнят его детьми, игрушками, смехом, воспоминаниями о летних каникулах.
– Я просто думала, ты не захочешь ребенка, который биологически не твой. – Она болтала соломинкой в стакане.
– Послушай меня. – Уильям поймал ее взгляд. – Я хочу избавить тебя от печали, я все для этого сделаю. Давай хотя бы изучим этот вариант?
– Ладно. – Элинор почувствовала, что ей стало чуть легче дышать. – Я позвоню ей утром и договорюсь о встрече. Ничего страшного, если мы соберем побольше информации. А там посмотрим, что дальше.
Уильям встал со стула и, впервые с того момента, как доктор Эйвери объявил новости, обнял ее и поцеловал в губы.
Через два дня Элинор позвонила матери Маргарет, чтобы все выяснить, и монашка настояла на том, чтобы не откладывать встречу, если Элинор и Уильям заинтересованы. Уильям изменил свое рабочее расписание, и они договорились приехать на следующий вечер. Элинор знала, что это неправильно, но она так и не смогла себя заставить рассказать хоть кому‐нибудь про выкидыш. Она никому не врала, но, когда звонил телефон, просто не снимала трубку. Ее мучило чувство стыда. Элинор знала, что не сможет хранить этот секрет вечно, но решила подождать до встречи с матерью Маргарет, прежде чем кому‐то рассказывать.
Встреча была в семь, Уильям забрал ее из дома получасом ранее. Она надела мятно-зеленое платье со складками на завышенной талии и кожаные туфли с открытым носком. По пути туда они почти не разговаривали. Они приехали на бульвар Макартур на северо-западе города, припарковались на боковой улице, и пока они шли к офисному зданию, Элинор крепко сжала руку Уильяма, чтобы избавиться от дрожи. На улице, по обе стороны обсаженной деревьями, было тихо, она слышала, как стучат по бетону ее каблуки. Белостенное здание выглядело совершенно пустым, но когда Уильям толкнул дверь, та открылась. Они поднялись на лифте на пятый этаж и постучались во вторую справа дверь, как им было указано.
Донесся голос, приглашающий их войти.
В кабинете их ждала монахиня, которая молилась с Элинор в больнице, мать Маргарет. От ковра пахло сыростью, ясно было, что лежит он уже много лет.
– Извините, тут жарковато. Кондиционер сломался неделю назад, а у меня так руки и не дошли его починить. Пожалуйста, садитесь, – монахиня сопроводила свои слова приглашающим жестом.
Кабинет был маленький, на стене рядом с деревянным крестом висела в рамке фотография монумента Вашингтону. Элинор перекатывала во рту мятную конфетку, чтобы успокоиться, но все равно чувствовала, как у нее что‐то пульсирует в затылке.
– Рада, что вы позвонили, миссис Прайд. Я не была уверена, что вы со мной свяжетесь.
– Мы еще не приняли решения, но я рассказала мужу о вашем предложении, и мы хотим узнать побольше. – Элинор заложила за ухо выбившуюся прядь.
– Хорошо. – Мать Маргарет наклонилась вперед и повторила то, что рассказала в больнице, а потом добавила: – Наши младенцы рождаются у девушек из хороших семей, с которыми случилась неприятность, и они не в состоянии вырастить ребенка сами. Они только рады отдавать детей любящим родителям в обмен на второй шанс в жизни. Так что все очень просто.
Она полистала папку, лежавшую у нее на столе.