– Мне не нужны подробности.
– А что тебе нужно? Мне тяжело переносить расстояние, которое между нами возникло. Может, если б ты знал, что случилось, ты бы смог меня простить.
– Просто как‐то слишком много всего сразу. – Он вытянул перед собой ноги; Элинор увидела печаль в его глазах. Уильяму было так же больно, как и ей. Это ведь и его ребенок тоже, а еще она ему соврала. Должен быть способ разбить тот панцирь, которым он себя окружил.
Элинор протянула ему губку.
– Можешь помыть мне спину?
Он так долго не шевелился, что Элинор не была уверена, что он вообще ее слышал, но потом закатал рукава белой рубашки до локтей и осторожно начал ее мыть. Тепло вытягивало горе из ее кожи. Ей так приятны были его прикосновения и его внимание, что она даже ничего не сказала, когда он случайно намочил ей кончики волос.
– Откуда ты знаешь эту мелодию? – спросила она, и Уильям поднял голову. Он явно не заметил, что мурлычет себе под нос в такт радио.
– Моя прабабушка играла на рояле. Я в юности очень много классической музыки слушал.
– А твоя мама заставляла тебя петь в молодежном хоре? Моя‐то да.
Уильям покачал головой.
– Я был слишком застенчивый, – сказал он с усмешкой. – А вот Тедди ходил. Он у нас тщеславный, любит быть в центре внимания. Он еще и на трубе играет.
Мыльная вода с рук Уильяма текла ей по шее и плечам, потом по груди. От жара ее соски напряглись, и она слегка приподняла грудь из воды. По тому, как участилось дыхание Уильяма, Элинор поняла, что он это заметил. Элинор хотела вернуть мужа.
– Я всегда хотела играть на музыкальном инструменте.
– У тебя все еще есть шанс этим заняться. – Он наклонился и выдернул пробку из ванны. Вода, стекая по сливу, издала сосущий звук. – Я накрою стол и буду тебя ждать внизу.
Элинор втерла в кожу масло сладкого миндаля, а потом надела свежую кофточку и свободные брюки. Завязав влажные волосы в хвост, она спустилась в кухню. Там стоял на столе пакет из коричневой бумаги, из которого пахло помидорами, душицей, чесноком и базиликом. Уильям вручил ей бумажный стаканчик.
– Это лучший чай со льдом по эту сторону линии Мейсона – Диксона, – сказал он. – Попробуй.
Элинор сделала глоток. Вкус сахара и лимонов подействовал мгновенно.
– Потрясающе.
– Я же говорил!
Элинор сняла фольгу с тарелки и восхищенно уставилась на спагетти с большими сочными фрикадельками; она почувствовала, что Уильям к ней возвращается. Элинор поднесла вилку ко рту, еда была на вкус как любовь.