Трещины и расщелины
Элинор
Элинор резко проснулась. Все ее хлопчатобумажное постельное белье промокло от пота. Она потянулась за флакончиком таблеток на прикроватном столике. Только маленькие синие таблеточки избавляли ее от картины, застрявшей у нее в голове, – крошечной фиолетовой ножки, торчащей из свертка в руках медсестры. Но когда Элинор перевернула флакончик, оказалось, что там пусто.
Они уже три дня как вернулись домой, и все это время Уильям обращался к ней только по необходимости, а по ночам держался своей стороны кровати. Когда Элинор проснулась, Уильям уже ушел на работу, но сегодня он оставил на прикроватном столике термос, полный куриного супа с лапшой. Элинор решила, что еда – это хороший знак, и понадеялась, что их отношения начали восстанавливаться. Но потом она вспомнила слова доктора Эйвери: «Мы рекомендуем больше не пробовать. Следующий раз может оказаться опасным для жизни». Как же можно со всем этим справиться без ребенка?
Шаркая ногами, она направилась в кухню. Там обнаружились следы от того, как Уильям торопливо готовил завтрак. Кухонный стол был усыпан яичной скорлупой, тут же лежал нож для масла и крошки от тоста. Элинор прибралась, вымыла сковородку и тарелку в раковине, потом сделала себе чашку чая эрл грей с капелькой сливок. Чай она отнесла в кабинет, устроилась с чашкой на кушетке, и тут ее взгляд упал на телефонный аппарат. С тех пор, как Элинор вернулась из больницы, она никому ни слова не сказала о своем несчастье, даже Надин. Элинор знала, что пора позвонить матери и сообщить новости. Но она не могла заставить себя снять трубку. Если сказать вслух, то случившееся станет реальностью, а она к этому не готова. У Элинор не было сил читать или заниматься архивированием, так что она включила телевизор. Там показывали полуденные новости, потом телеигру «Какая у меня профессия?». Несколько скучных передач подряд отвлекли ее, не давая целиком погрузиться в горе.
Солнце село, а Элинор уже посмотрела половину программы «Звездный театр Тексако», как вдруг услышала, что в дом через заднюю дверь входит Уильям. Он с шумом бросил портфель на стул, зашел в кабинет, где она свернулась в клубочек на кушетке.
– О, ты встала. – Уильям подошел к ней и положил руку на лоб, проверяя температуру. После возвращения из больницы он обращался с ней скорее как с пациенткой, чем как с женой.
– Как прошел день? – Элинор ужасно хотелось поговорить с Уильямом, но он не ответил. Он слишком пристально в нее вглядывался.
На Элинор до сих пор была пижама, которую она надела, вернувшись из больницы. За три дня пижама испачкалась, а кожа у нее пересохла и шелушилась.
– Давай я тебе ванну сделаю. Тебе сразу станет лучше.
Элинор не хотела принимать ванну и не верила, что сможет почувствовать себя лучше.
Но у Уильяма явно было другое мнение. Она услышала, как потекла из крана вода. Потом он вернулся и взял ее за руку, а у Элинор не было сил сопротивляться. Где‐то в глубине души она осознавала, как ей повезло, что Уильям до сих пор ее не бросил после всего того, что пережил по ее вине.
Ванную заполнил пар с ароматом цитрусовых. Элинор залезла в ванну на декоративных ножках, чувствуя, как горячая мыльная вода бултыхается и плещет о ее кожу. Она опустилась поглубже, а Уильям бросил ей губку и направился к двери.
– Подожди, – позвала Элинор. – Можешь остаться?
Уильям помялся.
– Мне надо заполнить кое‐какие бумаги.
– Пожалуйста, – выдавила она, подняв голову и встретившись с ним взглядом.
Уильям вздохнул, потом подошел к ванне и уселся на маленькую табуреточку.
Они сидели в неловком молчании. Элинор подтянула колени к груди, собираясь с духом.
– Тот парень из школы…