Уильям стал просматривать свидетельство о рождении и другие документы, а Элинор укачивала Уилхелмину, пытаясь понять, что происходит. Потом они подписали все бумаги, но Элинор со спящим ребенком на руках могла разве что нацарапать свое имя.
– Как я уже говорила, мы закрываем данные о рождении, так что биологические родственники не смогут найти ребенка. Информацию не выдадут никому. Она ваша целиком и полностью. – Мать Маргарет встала и протянула им руку. – Храни Господь вас и вашу дочь. Идите с миром.
Когда Элинор входила в это здание, ей надо было думать только о себе и об Уильяме, а теперь она стала матерью. У нее появилась дочь, которая станет на нее рассчитывать всю свою жизнь. Этому моменту следовало быть идеальным, но Элинор грызла одна мысль: зачем Уильям и Роуз встречались с матерью Маргарет? Почему они ей ничего не сказали? Что‐то тут не так, но она решила не портить момент своими вопросами. Скоро она все выяснит. Пока что нужно сосредоточиться на том, чтобы спокойно довезти Уилхелмину до дома.
Элинор казалось, что расстояние от здания до машины выросло. С Уилхелминой на руках она шла медленно, чтобы не споткнуться и не уронить ее. Когда они дошли до машины, Уильям открыл для нее переднюю пассажирскую дверь, но она решила сесть на заднее сиденье с ребенком. Только она – и ее дитя…
Глава 4
Искупление
Руби
Я плелась по длинной подъездной дорожке Пряничного домика за матерью Маргарет и тяжело дышала. Ощущение было такое, будто без моего разрешения удалили мой самый важный для жизни орган. Грейс была со мной каждую секунду, проведенную в этом месте; войти в адское местечко без нее казалось мне предательством.
Мать Маргарет нетерпеливо топнула ногой, и ее одеяние зашелестело. Я так и не двинулась с места, поэтому она положила руку мне пониже пояса и втолкнула в дверь. В кухне воняло тем же варевом, которое кипело здесь в мой первый день. У меня ком встал в горле, я почувствовала позывы к рвоте и прикрыла рот рукой.
Пока я шла через помещения на первом этаже, фарфоровые девушки следили за мной взглядами, молчаливо умоляя рассказать, что со мной произошло. Но я не хотела ничего рассказывать – точно так же, как не хотели те девушки, что совершали переход до меня. Хотела я трижды щелкнуть каблуками и погрузиться в черный водоворот печали.
Я прекрасно знала эту черноту. Я видела, как она проглатывает Инес. Когда ее очередной бойфренд переставал приходить, она на несколько дней запиралась в спальне – сидела там в розовой ночнушке, непрерывно курила и крутила на повторе пластинку Билли Холидей. В такие моменты ей было наплевать, ела ли я что‐нибудь, ходила ли в школу, лишь бы я ее не трогала.
Я поднялась на чердак, и на этом‐то силы у меня и закончились. Ввалившись в нашу спальню, я налетела на Лоретту.
– Руби, с тобой все в порядке?
Наверное, взгляд мой высказал то, что я не могла сказать словами, потому что она притянула меня к себе и крепко обняла.
– Я знаю, что ты чувствуешь, – негромко сказала Лоретта.
Отпустив ее, я заметила на ее кровати открытый чемодан.
– Уезжаешь?
Лоретта опустила взгляд. Выглядела она чудесно, распущенные волосы падали на плечи, отечность исчезла. Синий свитер хорошо сочетался с ее золотистой кожей.
– Мама за мной приезжает. – Лоретта оглядела комнату, проверяя, не забыла ли чего.
Кровати Джорджии Мэй и Баблс были застелены чистым бельем, ящики их опустели.