Разбудили ее колики сильнее, чем в первый день месячных, сильнее, чем она когда‐либо в жизни испытывала. Она потянулась за стаканом с водой, который оставила на прикроватном столике, потом встала, но сразу согнулась от боли.
Держась за стену, она дошла до ванной, села на холодный стульчак и пописала. На туалетной бумаге, которой она провела между ногами, внезапно оказалось колечко крови. Элинор закрыла глаза, и ее охватило знакомое ощущение. Она стала мурлыкать про себя первый гимн, который пришел ей в голову, – «Огонек внутри меня», снова и снова. Элинор не знала, сколько прошло времени, прежде чем она услышала, как в двери поворачивается ключ Уильяма.
– Элли?
– Я здесь, – мрачно ответила она.
Уильям встал по другую сторону двери ванной.
– Я нашел костюм. Думаю, тебе понравится. – Он продолжал болтать про то, как провел время с отцом, какие они выбрали туфли и кого встретили в отеле «Уайтлоу», куда зашли на ланч. Через некоторое время он спросил: – С тобой там все в порядке? Почему ты молчишь?
Ее пронзила такая боль, что ответить не было сил. Через несколько секунд Уильям приоткрыл дверь.
– Малышка?
Элинор сидела на унитазе, согнувшись пополам, но подняла голову, чтобы посмотреть на него.
Уильям встревоженно нахмурился.
– В чем дело? Ты плохо выглядишь.
В глазах у нее помутилось. Уильям что‐то говорил, но его голос шел до ее ушей очень долго, казалось, что он ужасно далеко. Он наклонился к ней, глядя прямо в глаза.
– Скажи, чем тебе помочь. Это ребенок?
Уильям попытался помочь ей встать, но она не дала.
– У меня кровь.
Он закатал рукава и прошептал, что скоро вернется. Элинор слышала, как он возится на кухне, потом что‐то упало на пол. Он вернулся с пачкой бумажных полотенец.
– Вот, возьми. – Он сложил их, и получилась прокладка, которую Элинор засунула между ног.
Уильям устроил ее на тахте и накрыл стеганым одеялом.
– Я позвоню папе, он знает, что делать.
– Нет! – вскрикнула Элинор, не желая сейчас иметь дело с его семьей. – Позвони моему врачу, телефон у меня в бумажнике.