«
«После 26 августа 1812 года стало ясно, что Москву придётся сдавать. Нужно было срочно эвакуировать ценности, а особенно кремлёвские реликвии. Московский генерал-губернатор граф Фёдор Васильевич Ростопчин занимался срочной эвакуацией. Именно он вывез из Первопрестольной пожарный инструмент, а по одной из версий оставил для поджогов группы полицейских чиновников, которые и устроили пожар.
Но в первую очередь Ростопчин был озабочен спасением сокровищ Кремля. Он поручил их вывоз сенатору и обер-церемониймейстеру П. С. Валуеву. Последний потребовал у Ростопчина предоставить 250 лошадей для вывоза ценностей в Нижний Новгород.
Времени было в обрез, всё вывезти было невозможно. Особенно громоздкие и менее ценные вещи пришлось оставить, в частности, старинные сабли, шашки, ружья, украшенные серебром и драгоценными камнями, а также оклады от икон, серебряные рамы от картин, гобелены, золототканые материи. Всё, что не удалось вывезти, Валуев прятал в тайники.
В первую очередь обер-церемониймейстер занимался вывозом драгоценностей, предметов дворцового обихода, декоративно-прикладного искусства, оружия из Оружейной палаты. Кроме того, заботой Валуева стали сокровища Патриаршей ризницы, где хранились бесценные предметы церковного обихода, Большого Кремлёвского дворца и Грановитой палаты, кремлёвских соборов и церкви Спаса на Бору. Всё было погружено на 150 телег, которые двинулись в направлении города Владимира. То, что не смогли погрузить на телеги, прятали в тайниках, замуровывали в стены, зарывали в землю.
Решение оставить Москву было принято Кутузовым на совете в Филях 1 сентября. Это был единственный способ сохранить боеспособную армию. 2 сентября 1812 года Наполеон вошёл в Москву. Ожидая предложения о мире, Наполеон пробыл в городе до 7 октября.
В течение 36 дней Наполеон находился в Москве, томясь в ожидании мирных переговоров. Тогда-то его офицеры и солдаты и разграбили столицу России, осквернили захоронения, разорили церкви. О мародёрстве распоясавшихся французских вояк ещё долго после войны ходили легенды. Они врывались в монастыри, втаптывали в грязь святые иконы, срывая с них ризы, забирали золототканые облачения священнослужителей, рылись даже в раках, где лежали мощи святых».
«„Москва превратилась в бездну, в океан огня; пламя шло с севера к центру, и оно достигало самого неба; куски кровельного железа падали с колоколен и домов с грохотом на широкие мостовые…“ — вспоминал пожар 1812 года офицер наполеоновских войск Дьёдонне Риго. „Самый великий, самый величественный и самый ужасный спектакль, какой я видел за свою жизнь“, — годы спустя, уже в ссылке, описывал пылающую Москву Бонапарт. Пожар бушевал четыре дня, со 2 по 6 сентября (здесь и далее даты по старому стилю), были разрушены почти три четверти построек, каменных и деревянных, погибли тысячи людей.
Бедствие началось в тот же день, когда покинутую русской армией и большинством жителей Москву заняли французские войска, и сразу же пошли слухи о злонамеренных поджигателях. Города нередко горят в ходе боевых действий, но кто и зачем мог сознательно уничтожить древнюю столицу, оставленную без борьбы?
О виновниках пожара в Москве существует несколько версий.
Версия 1. Российская общественность послевоенных лет не сомневалась: город спалили враги. „Они сожгли Москву, а мы сохранили Париж“, — за глаза обвинял французов дипломат в отставке Семён Воронцов. Император Александр I возлагал ответственность за катастрофу на Наполеона. Действительно, чего ждать от захватчиков в доставшемся им на разграбление городе? К тому же Наполеон был в гневе, когда вместо делегации представителей московской власти с ключами от древней столицы его встретили пустые улицы.
Однако пожар 1812 года чуть не стоил жизни самому Бонапарту. Въехав в Москву 3 сентября, император обосновался в Кремле. И уже на следующий день еле выбрался из окружённой пламенем резиденции по подземному ходу. Наполеон проделал опасный путь сквозь горящий город и укрылся в Петровском путевом дворце, в те времена находившемся за пределами Москвы.
В первые часы бедствия французское командование винило своих солдат, разводивших бивуачные костры вблизи деревянных построек и занимавшихся мародёрством. Затем в разных районах Москвы были замечены поджигатели из местных. Пожар принял угрожающий масштаб, и французам после попыток потушить горящие здания пришлось перебраться за город. Поджигать столицу, в которой Наполеон рассчитывал расквартировать части своей армии, было бы бессмысленно и опасно. Получается, французские войска скорее сами пострадали от пожара. Значительный урон архитектуре Москвы Наполеон нанёс позже: в октябре, когда армия покидала город, он приказал взорвать кремлёвские стены и постройки (к счастью, они не были разрушены полностью).
Версия 2. „Это они сами!.. Какое необыкновенное решение! Что за люди! Это скифы“, — восклицал Наполеон, наблюдая зарево пожара. Ему докладывали, что среди задержанных поджигателей немало московских полицейских: значит, диверсия организована властями. Главным подозреваемым в глазах французов стал генерал-губернатор города граф Фёдор Ростопчин. 20 сентября Наполеон писал Александру I: „Прекрасный и великий город Москва более не существует. Ростопчин её сжёг“. В пропагандистских бюллетенях Великой армии (Бонапарт диктовал их сам) сообщалось о тысячах уголовников, которых градоначальник якобы выпустил из тюрьмы и снарядил на диверсии и поджоги.
Граф Ростопчин столичный пожар не застал. Получив 1 сентября около 8 часов вечера сообщение, что город оставят без боя, генерал-губернатор отдал необходимые распоряжения, а утром 2 сентября выехал из Москвы, чтобы вернуться уже после ухода французов.
Ростопчин не раз высказывал желание оставить врагу руины. „Если бы меня спросили, что делать, я ответил бы: разрушьте столицу, прежде чем уступите её неприятелю“, — заявил он одному из генералов. Покинув город, граф демонстративно сжёг своё подмосковное имение Вороново. Сведения о подосланных им тысячах опасных преступников историк Владимир Земцов считает пропагандистским мифом французского командования: на деле по приказу графа выпустили примерно полторы сотни узников Временной тюрьмы — в основном это были несостоятельные должники, а настоящих уголовников под конвоем отправили в Рязань. Однако накануне отъезда граф встретился с группой горожан и стражей порядка и поручил им предавать огню склады продовольствия. А также велел вывезти или испортить всё противопожарное снаряжение.