Первые годы кино и радио, когда столетие назад экранная культура только начинала укореняться, очень показательны. Во времена раннего кинематографа зрители, пока шел фильм, взаимодействовали одновременно с экраном, лекторами, музыкантами и друг с другом[306]. Тогда кинематографисты относились к своему продукту как к незаконченному произведению, которое можно подогнать под потребителя. Историки кино рассказывают нам, например, про одного из первых режиссеров, Д. У. Гриффита: он «без конца добавлял что-то к отснятой пленке или вырезал из нее, и из этого ясно, что он относился к фильмам, как к открытым текстам, – в Бостоне их можно показать одним образом, в Нью-Йорке совсем другим… К завершению периода немого кино прокатчики могли выбирать разные концовки для известных фильмов. Некоторые зрители видели, как Анна Каренина, сыгранная Гарбо в фильме Кларенса Брауна „Любовь“ (1927 г.), бросается под поезд. В других кинотеатрах показывали, как Анна счастливо воссоединяется с графом Вронским»[307]. То, что сегодня большой процент использования интернета приходится на просмотр Netflix в разных часовых поясах и на скачивание видео с файлообменных сетей, о чем-то говорит[308].
Чтобы представить светлое будущее для медиа, нужна широкая историческая перспектива. Хотя вызовы, брошенные нам интернет-технологиями, кажутся невероятно серьезными, вообще-то, технологические инновации всегда бросают вызов. Юрист Фред фон Ломанн отметил, что в сфере авторского права интернет стал самой революционной технологией в истории, но уж точно не единственной и не первой. «Люди забывают, что радиовещание, кабельное телевидение, видеомагнитофоны, механическое пианино – все эти технологии своим появлением вызвали панику у правообладателей тех эпох»[309]. Многие институты, которые кажутся нам существовавшими всегда, сформировались как ответ на ту панику, и это доказывает, что мы постоянно адаптируемся.
Сегодня многие люди и организации уже склонны выкладывать свои материалы онлайн и делать их доступными для многократного использования. Возможно, с правами у них не все в порядке и они не причисляют собственный продукт к «открытым образовательным ресурсам», но они пытаются сделать его доступным, и у них это получается. Всех правообладателей обычно заботит одно: четкие определения, четкие правила игры, компенсация вложенных денег и отсутствие сюрпризов. Устранение препятствий к тому, чтобы образовательные материалы стали доступнее, формирование набора инструментов для размещения их онлайн и передачи в общее достояние должны быть приоритетной задачей для активистов и спонсоров в грядущие годы[310]. В этот набор должны входить секстанты, компасы и телескопы всех мастей и особенно шаблоны договоров и соглашений со множеством примечаний, где приводились бы примеры формулировок, препятствующих доступности материалов, чтобы их можно было распознать, и давались бы образцы формулировок, выражающих согласие на открытость, чтобы их в дальнейшем использовать как готовые. Преподаватель права из Корнеллского университета Джеймс Гриммельман, например, создал примечания к пользовательским соглашениям для Google Книги[311]. Вот что нам нужно – библиотека документов с примечаниями, закладывающих основу для продвижения свободных лицензий.
Наши произведения создаются в горниле экспериментов. Сегодня мы снова ходим кругами, как в первые годы книгопечатания. Энтони Графтон, историк из Принстона, повествует о том, как книгопечатники экспериментировали, выпуская самые разные вещи, – и иногда, распаленные конкуренцией, даже нападали друг на друга (заметьте: они издавали Библию, что за жестокий бизнес!)[312]. Мы всё еще не вышли из ранней эпохи постоянного движения, несмотря на все успехи. И ключ к новым успехам – новые эксперименты.
11
Наш момент
Мы должны инициировать больше регулярных дискуссий, публиковать больше систематических финансовых и юридических анализов, создавать больше обучающих программ, проводить больше выставок и запускать более подробные курсы, посвященные тому, как вернуть контроль над экономикой информации, жертвой которой мы были до сегодняшнего дня.
В Массачусетском технологическом институте мы созвали рабочую группу, чтобы провести дискуссию (мы назвали ее «Open 2020») о будущем знания и открытого образования, пригласив мыслящих на перспективу правообладателей со всего университета, сторонних экспертов и активистов, спонсоров и других стратегических партнеров. Эти люди – из «Википедии» и Фонда Викимедии; из Архива интернета, Creative Commons, Службы общественного вещания и Национального общественного радио; эксперты по свободе слова и авторскому праву; историки медиа и образования; издатели, библиотекари, хранители музеев, технологи – составляют что-то вроде Учредительного собрания или Континентального конгресса, или, скорее, вольно собравшийся Повстанческий альянс, некоммерческий Синедрион учителей и активистов, которые станут инвесторами в будущее и вместе (с вами) выведут нас из этого хаоса туда, где интернет перестанет быть неолиберальной сетью[313]. Еще одним проектом Массачусетского технологического выступает Knowledge Futures Group (Группа будущего знания), созданная в 2019 г. для решения вопросов общественного контроля над поиском и публикацией[314].
В интернете столько всего увлекательного, созданного нами, но почему-то находящегося во владении и под управлением других, – ими оно публикуется, продается, лицензируется, сдается внаем. В этой отрасли у нас работают одни из лучших бизнес-школ в мире, так почему бы нам не создать свою консалтинговую группу наподобие McKinsy? Она распутала бы клубок, в который превратилась финансовая экосистема академических публикаций, университетских библиотек и науки об информации. У нас есть замечательные талантливые выпускники, так почему бы не создать свое собственное рекламное агентство, вооруженное всем необходимым, чтобы продавать доступ и время на наших цифровых платформах небольшому кругу клиентов из компаний, чьи интересы совпадают с нашими? Или свое собственное лобби в Вашингтоне и столицах штатов, которое продвигало бы лучшие решения по вопросам, так сильно влияющим на нас и наш мир? Или собственную правозащитную организацию, чтобы та отстаивала наши интересы[315] – более эффективно, чем это делают Ассоциация американских университетов и Американская ассоциация университетских преподавателей, Американский альянс музеев, Общество американских архивистов и Ассоциация видеоархивистов, объединение общественных телеканалов Америки, адвокаты, которых мы все время нанимаем, агенты и представители, которых мы привлекаем, профсоюзы и другие организации, которые за деревьями не видят леса, – и, может быть, однажды провела мероприятие, сопоставимое с Пульмановской забастовкой, привлекая внимание к систематическим проблемам, грозящим нашей отрасли и тем самым всей нации?[316]
У кого должно быть право говорить, будто он владеет знанием? Купил знание, в переносном смысле, – еще ладно. Или имеет право, пусть даже эксклюзивное, временно контролировать его. Но владеет им? Вот прямо-таки владеет? Причем бессрочно?
Ни у кого.
Есть попытки, особенно в Великобритании и Нидерландах, организовать так называемую публичную сферу – или «публичное пространство» – для размещения в сети образовательного контента в общественных интересах. Визионеры из культурных и образовательных институтов, а также из журналистской среды и связанных с ней областей присоединяются к прогрессивным лидерам аудиовизуального производства, так что, возможно, мы к чему-то движемся. А пандемия и вправду привела к созданию совместных проектов, ради которых и задумывалось общественное вещание, – проектов, касающихся радио и телевидения, музеев, университетов и школ, концертных холлов и больниц, всей индустрии знания и большой части культурного сектора. Вот что говорит Би-би-си:
Наша основная задача – поставлять достоверные новости аудитории в Великобритании и остальном мире в быстро меняющейся ситуации, а также противостоять дезинформации и путанице.
Мы поможем народу Великобритании справиться с влиянием кризиса на их жизнь, обеспечив их советом, информацией и поддержкой.
Мы продолжим развлекать людей, приносить им смех, возможность вырваться из реальности, ощущение товарищества, сопричастности и связи с миром.
Сейчас, когда британская культура вынуждена закрыть двери, Би-би-си… способна дать ей аудиторию, которая не могла бы обратиться к ней вживую. Мы предлагаем услуги в сфере культуры и искусства – передачу "Культура на карантине", чтобы принести искусство в дома людей…
Мы покажем вам закрывшиеся выставки и постоянные коллекции музеев и художественных галерей; представления музыкантов и комиков мирового уровня; новые спектакли с талантливыми актерами, поставленные специально для экранного просмотра; книжные фестивали, интервью с авторами, которые поделятся онлайн своими великими идеями; карантинные дневники творческих людей. Мы также покажем жемчужины архива, и новые театральные и танцевальные исполнители объединятся с современными классиками, чтобы создать репертуар для экранов[317].
Вацлав Гавел, великий чешский писатель и драматург, впоследствии президент Чехословакии и, возможно, наш единственный современный правитель-философ наряду с Нельсоном Манделой, говорил: «…не указывает ли этот опыт, пусть сами мы того и не осознаем, действительно куда-то дальше, за его пределы, и не окажется ли, что прямо здесь, в нашей повседневной жизни, и закодированы определенные сигналы, тихо ожидающие момента, когда они будут прочтены и осознаны». По его словам, настоящий вопрос в том, «действительно ли „светлое будущее“ – всегда вопрос какого-то отдаленного „там“».
А что, если оно, напротив, уже давно «здесь» – и только наши слепота и бессилие мешают нам видеть и растить его вокруг себя и в себе?[318]
Но нам нужно большее. Слишком значительны силы, противостоящие проведению таких экспериментов, – часто их возглавляют правообладатели, которые стремятся монетизировать контент прежде, чем он станет доступен онлайн. Несколько лет назад, в 2005 г., они завернули замечательные ранние проекты Би-би-си, и этот случай не единственный. Нужно действовать сообща, потому что главные бенефициары текущей системы: Elsevier, Wiley, Disney, Sony, Warner и сотни других – делают из знания коммерческий продукт, держат его под замком, противостоят его естественному ньютоновскому переходу в общее достояние. Эта власть живет дольше, чем наши защитники, в распоряжении которых всего-то обычная человеческая жизнь, и когда такие порочные, обладающие финансовым могуществом корпорации расширяются, сливаются и поглощают друг друга, к ним переходят не только активы и доходы компаний, которые они купили, но и накопленные ими человеко-часы, их связи, их коллективные стратегии подавления, что увеличивает мощь корпораций. Когда государство и Церковь (Церковь в свое время тоже была издательством, ну или чем-то вроде JSTOR, цифрового архива научных журналов), объединившись, уничтожают величайших героев, борцов за наши права, мы можем противопоставить им только агрессивные коллективные меры. Нужны консолидированные усилия, чтобы вернуть проекты общественного телевидения, которые мы как будто забросили, и – в более масштабном плане – создать, со-учредить новую организацию, глобальное общество, ведущее вещание в интернете. Может быть, назовем это «пространством общественной дискуссии»?[319] И посвятили бы мы его общественному благу, а не чистой прибыли.