Остатки пыли и грязи смывала речной водой, в которую щедро налила белизны. Пахло словно в больнице, но то был запах чистоты. Тогда же впервые выволокла на улицу подушки, одеяла, покрывала, половики и долго колотила их палкой.
А теперь все! Хватит! Никаких уборок больше.
Мужчина бунт заметил, но унимать не стал. Не знает он, как с женскими бунтами справляться. Поступил как умеет: взял лыжи, рюкзак на пятьдесят литров, оделся потеплее, сообщил:
– Я за продуктами.
И ушел.
Ближайший к ним поселок, оставшийся для Ольги безымянным, находился в трех-четырех часах лыжного ходу от их обители. Тут от скорости лыжника зависит.
Возможно, Ольга и глянула на указатель мельком, когда брели они мимо того в лес. Возможно, даже не мельком. Но запомнить название не удосужилась. Зачем? И в поселок заходить незачем. Подумаешь, не увидела толпу однотипных деревянных домов под серыми шиферными крышами, пропустила четыре пятиэтажки, не узнала, что здание администрации поселка – двухэтажное и желтое, но, несмотря на это, местные называют его «Белым домом». Ничего страшного, все необходимое сосед закупал без нее. Не нужно Ольге бегать от «Продуктового» до «Магазина № 1», а потом в «Хозтовары».
В поселок мужчина ходил раз в три недели. Зачем собрался сейчас? Ведь неделю назад был. Продуктов хватало.
– «Роллтонов» куплю, а то жрать нечего, – ответил он на этот Ольгин вопрос.
Допытываться не стала. «“Роллтонов” куплю» – это ж ей в укор. Вот только ей ничуточки не стыдно.
Ушел мужчина быстро, торопясь.
Ольга его взглядом проводила: встала в дверном проеме и долго-долго смотрела вслед, пока мужчина не исчез, не растворился в соснах вместе с лыжами, пятидесятилитровым рюкзаком и всеми своими тайнами.
Что это сосед вдруг сорвался с места? Не надумал ли бросить Ольгу тут посреди лесов один на один с трупом? Великие снега обступили избу. И даже если они превратятся в наст, все равно не пропустят Ольгу к людям. Едва ступит она, как потрескается, разверзнется, затянет вниз.
Погибай, замерзай, несчастная!
Еды ей хватит недели на две, может, на три, а если чуть экономить, то с месяц, может, и протянет. Потом растает снег, убегут суетливые ручьи, просохнет земля, и уйдет Ольга по лесным тропам подальше от проклятой избы, от трупа, который тоже непременно оттает, начнет разлагаться и вонять.
Но не знает Ольга леса, не ведает его троп. Привел ее, доверчивую, сюда мужчина. Заблудится Ольга, заплутает, вовек к людям не выйдет. Вот и выбирай: потеряться в лесу или сгинуть в избе?
А что, если он ее сдать надумал? Доберется до поселка, найдет полицию, расскажет там, что Ольга неизвестного мужчину убила. А полиция возьмет да и поверит. Приведет он полицию в избу, выволокут Ольгу под белы рученьки, и не видать ей никогда больше света белого.
Белее, чем рученьки, под которые ее выволокут.
– Вот мразь! – сказала Ольга вслух и плюнула на землю.
Сама придумала, сама разозлилась, сама плюнула. А земле сносить.