Ангелы: Анабазис

— Отпусти его.

Михаил сидел смирно и не спускал с женщины глаз. Стоит ей сделать неловкое движение и каменное блюдо полетит в висок. Может и не вырубит — кто ж этих стерв знает?! — но уж Юрию мгновение для рывка даст.

— Выслушай! — беззвучно ответила женщина. И глаза — чёрные, с проблеском синего огня, — сощурились в напряжении.

Медведев облизал губы и посмотрел на Юрия, сидящего на коленях недвижимым изваянием. Тот едва шевельнулся, но по взгляду, да коротко мотнувшейся ладони ответ был ясен: «нет». Михаил стиснул зубы. Какая глупая получалась ситуация! Юра-сан, страж-тэра, самурай его верный, боец каких поискать, да и просто нехилого телосложения мужик, сидел, замерев, словно тонкие женские пальцы на его голове могли что-то значить! А между тем хрупкая рука не слабо обхватывала его, буравясь пальцами в висок, в уголок глаза и в основание уха. И, по всему видно, сдерживало это прикосновение бойца крепко и необоримо.

— Хорошо… Только не причиняй ему вреда, ладно? — Михаил медленно развёл руки в жесте покорности. Главное, чтобы стерва не поняла, что так правой будет значительно ближе к достархану, словно по догляду судьбы состоящему из тяжёлых подносов и крепких фруктов.

Женщина выглянула из-за пленника. Тонкая чёрная ткань, подобно змеиной коже, облегающая тело, не закрывала только голову — лицо да волосы — чёрные, смолистые, блестящие тонкими прядями. В несильном свете «альфы центавра», чудилось, что ткань отливает радужным блеском на изгибах чешуек, и казалось, едва слышно шелестит при неловком движении. И ещё… На лице, на прекрасном, словно нарисованном, челе уродливым росчерком застыл шрам — две косые черты, перечёркнутые третьей.

— Выслушай! — повторила она. — Стражу я не причиню вреда.

— Слушаю.

Михаил склонился и одновременно напружинился. Сейчас!

Но Юрий, разгадав, закусил губу и снова коротко рубанул ладонью. Пришлось остановить движение, так и не начав. Зубров знает больше.

— Ты — Отец. Ты идёшь к Королеве Кьооу. Ты будешь с ней, и появится новое Кьооу.

Медведев пожал плечами и коротко ответил:

— Возможно.

— Возможно, — повторила стерва. — Ты уже обещал ей семя?

— Нет.

— Ты восторгаешься её крыльями? Её телом? Ты слышал её голос?

— Мне плевать на её крылья, её тело и её голос, — равномерно отозвался он, отслеживая подрагивающие от напряжения захвата пальцы.

— Хорошо, — кивнула женщина, — Значит, мы договоримся.

— Договоримся. Отпусти его.

— Отпущу, — Стерва попыталась улыбнуться — губы, словно смороженные, едва дёрнулись, хищно приоткрыв ослепительные зубы. — Не сейчас. Но сможет говорить.