Инициатор

Священник, раньше руководящий судом, высился перед ней в ожидании ответа.

Она облизала губы, сочащиеся сукровицей из трещин, и попыталась встать на колени перед епископом. Тщетно. Ватные ноги не слышались, голова нещадно болела, словно проколотая накалённой иглой от переносицы до затылка. Опустила глаза и сжалась — обнажённое тело, окатанное холодной водой, отсвечивало разноцветными отблесками по влажной коже.

С трудом вздохнув через перепонку, солёной коркой стоящую в горле, она всхлипнула и отозвалась:

— Владыка?

Отозвалась и почувствовала, как брошенное слово улетело в пустоту, гулко дробясь о невидимые препятствия — у места, в котором находились, пределы терялись в темноте, словно в бездне. Алиса вскинулась и окончательно пришла в себя.

Она сидела, привалившись к каменному постаменту в подвальном зале с высоким потолком, на котором неярко горели электрические лампочки — старые, большие, с три кулака размером, но такие тусклые, что освещали только пятачки под собой. А вокруг, на расстоянии рывка, стояли храмовники. Среди них, чуть ближе, сжатой пружиной, готовой упредить её рывок, — наставник Борислав. Но епископ не нуждался в прикрытии — величественно возвышаясь над нежитью, он являл силу большую, чем та, которая способна ломать и крушить. Его сила была такова, что Алису охватывало чувство суетности и никчёмности собственного существования, и хотелось преклонить колени, но вместо того она сжалась, бессмысленно прикрываясь руками.

— Йах! — повторил епископ. — За убийство архиерея отца Аттика, митрополита и архимандрита, убийство протоиереев Илии и Николая, убийство инквизитора иеромонаха Сергея, нарушение обрядового уложения и прямое неподчинение… нежить во служении Лиса, в миру — Алиса, первично инициированный йах, приговаривается к смерти через сожжение.

Алиса вздрогнула и, обхватив себя дрожащими руками, сгорбилась, из-под рыжей спутанной чёлки волчком оглядывая круг людей.

— Рассмотрев все стороны дела и приняв во внимание искреннее признание и прошение иеромонаха отца Владимира, инквизитора, посвящённого второго собора, суд постановил смягчить наказание и наложить епитимьей криптобиоз для осознания своей сути на срок до смерти всех участников и свидетелей произошедшего, их возможных последователей и памяти людской.

Это значило — долго, безгранично долго.

— По окончании отмеренного срока тебе будет дарована возможность вернуться к служению, — епископ вперил внимательный взгляд в рыжий, всклокоченный затылок девушки, скорчившуюся у ног: — У тебя есть просьбы?

Затылок послушно колыхнулся — Алиса кивнула, но сразу заговорить не смогла:

— Сестре Пелагее… — горло схватило спазмом, внутри головы шевельнулась раскалённая игла. — Свечку…

Епископ вскинул широкие брови, но наставник Борислав шагнул ближе, к самому плечу, почтительно склонив голову, пояснил шёпотом. Епископ кивнул:

— Будет. Покойся с миром.

И отодвинулся назад, в тень, за спины, позволяя кругу воинов сжаться.

Смотря, как удаляется, обесцвечивается золотая панагия, Алиса стиснула свои запястья, словно боясь, что трясущиеся руки станут неподвластны разуму.

С боков приблизились два инквизитора. Спокойные, зрелые. Наставник Борислав подошёл ближе остальных, встал прямо перед Алисой.

— Полезай внутрь и ложись, — кивнул он.

Алиса беспомощно оглянулась — холодный выступ, на который опиралась спиной, оказался стенкой склепа. Продолжая сжиматься и прикрываться, Алиса поднялась, неуверенно, неловко повернулась, смотря в чёрный, завораживающий провал в широкой кладке красного кирпича.