Казалось, в голове у моего отца ворочались те же мысли. По крайней мере после очередного поворота на другой автобан он сказал:
– Я думаю, будет не очень умно, если я зайду с тобой вместе. Я не хотел бы мешать.
Я не ответила, потому что не была уверена, так ли уж он неправ. Может, он даже мотор не заглушит, проводит меня до двери и тут же уедет.
Я подсказывала ему, куда сворачивать на дорогах нашего Ханвальда – в районе, где ему практически нечего было бы оборудовать и куда без меня его не занесло бы ни при каких обстоятельствах. Он выключил музыку. Впервые, сколько я его знала, он казался боязливым. Мы свернули на нашу улицу.
– Третий дом по левой стороне, – сказала я. – Сворачивай к подъезду.
Но он остановился на проезжей части, на другой стороне улицы:
– Боюсь накапать маслом на ваш чистый подъезд, – мягко сказал он.
Но я-то знала, что ему просто хотелось рвануть отсюда как можно скорее. Пока не заметили, просто удрать. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Но всё же вышел, открыл багажник и достал мой чемодан. Поставил его на асфальт, на котором большими тёмными пятнами высыхал летний дождь. И он выглядел так же, как и шесть недель назад. Я думаю, он и одет был в то же самое, в чём встречал меня на перроне главного вокзала Дуйсбурга. Когда я была так разочарована.
Это было полжизни тому назад.
И я устыдилась своего тогдашнего разочарования.
Он осторожно улыбнулся и сказал:
– Ну, давай. У меня сегодня по графику ещё целая куча визитов. Я же, как известно, очень занятой предприниматель.
Тут я разревелась, и это совершенно выбило его из колеи.
– Ну что ты, ну что ты. Мы же скоро снова увидимся. Ким. Не надо.
Он совсем не знал, как ему поступить с моими слезами, и растерянно переминался с ноги на ногу. Обнять меня было бы подходящей опцией, но это не пришло ему в голову. Или пришло, да он не осмелился. К счастью для него, тут открылась входная дверь дома, и вышла мама. Она метнулась к нам как порыв ветра, в белом летнем платье бренда Chloé, обняла меня, поцеловала и сказала:
– Ну вот и ты, наконец, – так, как будто я потерялась, меня нашли и вернули с чужбины.
Потом она повернулась к Рональду Папену.
Тот в отчаянии поднял правую руку, словно для клятвы:
– Привет, Сюзанна. Вот, привёз дочь. Всё в порядке.
Ему было не по себе оттого, что она стояла перед нами.