– Вот этого я не понимаю.
Рональд Папен привёл Хейко Микулла прямо из павильончика Tchibo к себе домой. Он открыл дверь, Хейко вошёл, увидел свою Сюзанну, и они бросились друг к другу в объятия. На следующий день Рональд собрал свой чемодан и распрощался со мной. Я, конечно, ничего этого не помнила.
– Я взял тебя на руки и поцеловал, я понюхал тебя и сказал, что скоро вернусь. С тех пор так и отсиживаю срок своего наказания.
Он поехал в Дуйсбург и вступил во владение складом с маркизами. Идея продавать эти старые штуки в Рурской области, стучась в двери, исходила ещё от Хейко. Правда, тот очень быстро обнаружил, что некоторые детали этих маркиз были в принципе непригодными. Сам он продал не больше трёх или четырёх штук и был рад, что смог сбагрить это Рональду, как Чёрного Петера в карточной игре. То, что он увёл у народного предприятия «Солнечный свет» в Люкау, оказалось попросту полным дерьмом. И причина лежала в болтах. В тех самых болтах, которые мой отец вкручивал при монтаже так осторожно, будто они были взрывоопасными.
– Хейко очень быстро заметил, что маркизы были никуда не годной конструкцией. Либо эти болты ломались при завинчивании, либо конструкция не держалась, либо срывалась резьба. А без этих болтов тоже никак.
– Ты ведь можешь взять и другие болты, разве нет?
– Я уже всё перепробовал. Всё дело, видимо, в материале. И у этих болтов особая, нестандартная резьба. Годятся только они. Если годятся. Если нет, то ломаются. Или срывается резьба.
Рональд Папен провёл целые годы в попытках усовершенствовать болты, и это ему не удалось. И тогда он наработал техники, чтобы они по крайней мере не ломались прямо при монтаже маркизы. И быстро перешёл из сознания вины и из приличия к тому, что ввёл пожизненную гарантию, потому что болты ломались и тогда, когда крутили рукоять. Или когда дул ветер. Это означало, что мой отец часто получал сообщения, что опять где-то надо ремонтировать маркизу. Сменные болты он брал из новых комплектов на складе. И это означало, что хотя у него были ещё тысячи метров ткани, но с каждой заменой болта оставшиеся комплекты сокращались на один. В среднем на каждую маркизу уходило самое меньшее четыре или пять болтов. Пока у него были маленькие продажи, это ему не мешало. Ведь оставались ещё сотни болтов.
Однако его внезапный успех в бизнесе сильно понизил запас болтов. Было уже вопросом времени, когда он больше не сможет обслуживать гарантии. Об этом он не проронил мне ни слова за те шесть недель, потому что был счастлив проводить время со своим ребёнком. И потому что не знал, что будет делать потом.
Мы пошли назад к машине. Я запуталась в чувствах и образах. Про мороженое мы забыли и поехали назад на наш склад. Это была моя последняя служебная поездка с фирмой «Папен».
– А что ты имел в виду, когда говорил, что отбываешь своё наказание?
Рональд Папен опустил окна, и ветер раздувал его волосы. Ему трудно давалось говорить об этом, но потом он всё же решился. Он ведь и без того уже многое мне сказал.
– Я и по сей день считаю, что другого я не заслужил. Я всё это заварил, я и должен был расхлёбывать. Было бы неправильно, если бы я потом просто вёл успешную приятную жизнь. С другой женщиной, где-нибудь с хорошей работой. Я согласился, что этот склад с этими маркизами и болтами, со старым «комби» должны стать моей жизнью. Я должен делать это до тех пор, пока больше не останется маркиз.
– Или болтов.
– Да. Совершенно верно, деточка.
Мы свернули во двор.
– Вот и договариваешься с собой. Это долго. Но когда-то всё принимаешь. Может, даже становишься счастлив. Или хотя бы доволен своей жизнью. В конце концов, я ведь ничему не учился. У меня есть только я сам и эта жизнь. И все годы это как-то ладилось.
– Пока мама не позвонила тебе насчёт меня.
– Да. Она сочла, что уже пора нам и познакомиться. Прежде всего после того, что ты сделала. Деяние, которое никто не мог понять.
Он этого не сказал, но я мысленно добавила: «Так же, как у тебя, папа».