– Вилли. Рюдигер. Клаус. Гюнтер. Бернард. Калле. Эвальд, – дополнил Ахим.
– Но уж никак не Бенедикт. Бенедикт – это всё равно что Максимилиан. Или Михаэль. Назови мне хоть одного знаменитого игрока, которого бы так звали.
– А назови мне двух, кого зовут Берти, – сказал Рональд.
– Да пошёл ты, – велел Ахим, однозначно настроенный на скандал. – Во всяком случае Бенедикт – подходящее имя, если ты покупаешь себе морскую свинку или собираешься стать Папой. А для футболиста это не годится. Как и Мануэль. Вот уверяю вас: этот Хёведес не попадёт в команду бундеслиги, никогда ему не играть против MSV. Как я здесь вижу, «Шальке» сейчас как раз полностью проигрывает своё будущее.
На четвёртой минуте игры один игрок по имени Геральд Азамоах забил первый гол. До второго тайма последует ещё семь голов при всего одном шансе для Динслакена. Тренер «Шальке» Сломка провёл основательную замену, и во второй половине матча на поле оказалась практически другая команда, что заставило Ахима и Лютца распространить свой анализ на новых игроков. В целом они пришли к заключению, что для «MSV Дуйсбурга» в конце стартующего сезона возможно место в лиге чемпионов, в принципе даже вероятно, а в общем – неотвратимо. Причём уже потому, что у такого противника, как «Шальке-04», в основном составе почти нет пригодного игрового материала. Высокую победу в этот день они назвали шоковой гранатой, а худенького паренька, который то и дело пробегал мимо нас туда и сюда, рахитичным голодным крючком. С номером 17.
Ахим поискал его на листке с расстановкой.
– Месут Озил, – презрительно сказал он, выговаривая «с» как двойное. И потом взвился: – А что я вам говорил? Я же вам говорил. Он ведь новенький. И откуда он взялся? Из «Рот-Вайсс Эссен». Вот же написано. Продающее объединение: «РВЭ». Подсосали. Видать, ещё неделю подвизался у «Рот-Вайсс» на вторых ролях, а тут его раз – и подсосали, так и просвистел через подковёрный туннель – и вынырнул в кузнице горняков. Кто-нибудь позвонил бы его родителям и сказал, что он теперь играет за «Шальке».
Мальчик на поле, услышав своё имя, робко оглянулся на нас. В его больших глазах была красивая печаль, но он улыбнулся как плут. Мне он понравился. Месут, значит. Шестнадцать лет. Бегает тут передо мной с мечтами о мировой карьере.
Лютц был уверен, что это совершенно исключено.
– Слабый мальчишка, слишком тощий, никакого напора, плечи обвисли, подбородка нету – из такого ничего не выйдет.
Как раз в сравнении с талантами нападающих прежних времён – таких как Карл-Хайнц Румменигге, вестфалец, чью якобы загребущую походку Ахим сейчас изображал, чтобы проиллюстрировать, как ходят, когда принадлежат к природному народу, готовому на всё, такому как вестфальцы. Таким вестфальцем, как Румменигге, этому костлявому нападающему, этому маленькому Озилу никогда не стать. Это или есть в тебе, или нет. В генах, как он сказал.
Ахим к нему примкнул и дополнил:
– Кроме того, турок, у них слишком много энергии уходит на семью. Они же не могут сосредоточиться на спорте.
Мой отец, который до сих пор следил за дискуссией скорее бесстрастно, тут сказал:
– Я сильно допускаю, что этот родился уже здесь. Значит, он уже не турок.
Ахим повернулся к нему и заговорил с ним как с ребёнком:
– Картон! Футболиста не могут звать Месут Озил, а уж тем более, если он турок. Тогда он должен называться Тамир, Таркан или Тайфун. Вот имена, с которыми завоёвывают титулы.
– Или вот Берти, – сказал Лютц, у которого уже не было желания всерьёз дискутировать на эту тему, что ввергло Ахима в раж.
– Ну хорошо. Теперь давай пари. Этот парнишка, Месут Озил, никогда не попадёт в «Шальке» через европейский юношеский чемпионат «До 19». Самое позднее, года через два его отодвинут через подковёрный туннель, куда-нибудь в «Герне». И там он и пропадёт в этом канале. Ставлю сто евро.
Но два года казались остальным слишком долгим сроком. Лютц утверждал, что Ахим, вероятно, намерен растратить всю ставку, а через пару лет сделать вид, будто никакого пари не было. Он настаивал на своём, что могло привести к выплате ставки на месте.