Так мышонок остался. Клетки у нас не было, он поселился в пластиковом ведре. Кормили его хорошо, в тепле и сытости он с каждым днем набирался жирка и бодрости. А потом сбежал. Так его и не нашли. До самой весны он ночами шорохался по квартире и подгрызал плинтуса и обои.
– Твой мыш сожрет всю мебель! Лови засранца!
Мышонок не ловился. Прятался он гениально. А весной исчез. Наверное, выскочил в открытую дверь. Все вздохнули с облегчением. А мне еще долго не хватало его ночных погрызушек.
Эпизод 28
Черный барон
После уроков все шли маршировать. Каждый будний день. Весь февраль. Потому что в конце февраля сами знаете что – смотр строя и песни. Мы дружно тянули ноги и чеканили шаг – так, что потом пятки болели. Мальчики спорили до кулачных боев, кому за кем становиться по росту. Девочки чисто по-женски путали право и лево и поворачивали не в ту сторону. Физрук на нас орал.
Честно, за всю школьную жизнь я встречала только одного человека, который был в восторге от этого славного действа. Это был один странный парнишка, которого мы вообще-то всерьез никогда не воспринимали, – он только и мог, что красиво маршировать, на другое ровным счетом не годился.
У каждого класса должна была быть военная форма. И у многих классов она таки была. Но не у нашего. У нас, как на грех, не было ни одной одержимой мамы, которой не лень строчить по ночам пилотки или матросские воротники, и ни одного отца, который удосужился бы напилить фанерные автоматы в количестве тридцати штук. Поэтому после долгих споров мы решили стать санитарным отрядом. Нарядиться в санитара дело нехитрое – надо просто пришить красный крест на рукав, а девочкам надеть белые платочки. Предлагалось еще пошить сумочку через плечо, но, когда из кабинета труда вынесли первый образец, идею тут же отмели – сумка вышла на редкость кривой и лохматой.
С выбором песни опять же возникли разногласия. Наша классная предлагала «У солдата выходной, пуговицы в ряд»[3], потому что эта песня нравилась ей с детства. Лично я была тоже не против. Но по каким-то таинственным причинам шагать решено было под «Белая армия, черный барон»[4] – песню древнюю, невеселую и вообще не подходящую к ритму маршировки. Вот ее-то мы и стали учить.
За день до выступления, на уроке биологии, в дверь просунулась веселая голова молоденькой учительницы, которая раньше называлась старшей пионервожатой, потом организатором, а потом уж и не знаю как.
– Напоминаю: редколлегии сдать газету до завтра.
В редколлегии нас было три человека. Класс заворочал головами и посмотрел на нас с укором.
– А чего раньше не сказали? – высунулся мой сосед.
– А ты с луны упал? Прям как будто в первый раз!
На перемене мы втроем пытались проанализировать ситуацию.
– Да чего там! После уроков пойдем да и сделаем. Делов-то.
– За час сделаем.
– А краски? А бумага?
– Краски на ИЗО возьмем. Ватман сам куплю. Давайте денежку. Только с уроков отмажьте.
После шестого урока оказалось, что ватмана в магазине не было, а учительница рисования коварно припрятала все краски и оставила на виду совсем уж старые, непромытые и разнокалиберные. Больше всего было грязно-белой гуаши – она осталась с Нового года и подозрительно пахла зубной пастой. Бумагу искали долго. Наконец, лаборантка из кабинета физики сжалилась над нами и предложила два куска бесхозных обоев, правда один был испорчен. Обои были пожелтевшие, покрытые узором из ярких розочек, но обратная сторона на одном куске вполне годилась.