– Я помню твой вопрос, – мадам Церера подняла ладонь, показывая тем самым, что не стоит спешить. – В этом мире очень просто заблудиться, потерять себя или даже исчезнуть, растворившись в пустоте. Как я говорила, иногда вечерами я выхожу на крыльцо и подолгу сижу там. Но делаю это не для того, чтобы уловить образы своего прошлого, я смотрю на небо и жду, когда какая-нибудь звезда оторвется от небосклона и промчится к Земле с большой скоростью, оставляя за собой яркий след. Это мой способ увидеть тех, кто к нам пожаловал. Каждый из вас для меня представляет упавшую звезду, и я слышу ваши голоса. В тот день, когда на небе появился ты, я почувствовала, что тебе нужна помощь. Твой голос казался таким сильным и уверенным в себе, но за ним прятался страх, поскольку ты понимал, как далеко зашел. И тогда я решила проследить за тобой. Карты стали моими глазами, – она с любовью провела рукой по колоде. – Они рассказали мне о том, как труден твой путь, но как сильно ты хочешь пройти его до конца. Перемешай карты, – мадам Церера придвинула колоду ближе к Дэвиду.
Мистер Розен слегка удивился ее просьбе, но, немного помедлив, взял карты в руки и тщательно перемешал. На ощупь они казались совсем не из бумаги, а из гораздо более плотного материала. Рубашки карт в точности повторяли друг друга. На них по периметру были изображены переплетенные ветви какого-то растения, а в центре фигура человека в темном плаще с капюшоном и большими белыми крыльями за спиной. Закончив перемешивать колоду, Дэвид положил ее перед мадам Церерой.
– Существует стандартная колода, состоящая из семидесяти восьми карт, но эту я сделала своими руками. Здесь их девяносто две, и каждое изображение и название сами приходили мне на ум. Они живые, Дэвид, и ты в этом убедишься. Ты сам перемешал колоду и теперь знаешь, что я не раскладывала их особым образом, но ты увидишь то же самое, что я увидела тогда. Открывай первую карту.
Мистер Розен готов был поклясться, что, когда поднес руку к колоде, она завибрировала, но стоило руке ее коснуться, как все тут же прекратилось. Ухватив верхнюю карту, он перевернул ее и положил рядом на стол. Перед ним предстало изображение рыцаря в сияющих доспехах, несущегося вперед на бравом скакуне.
– Дон Кихот, – вспомнив слова Линды, сказал Дэвид.
– Не совсем, – женщина рассмеялась столь смелому варианту. – Хотя в какой-то мере ты и прав. Эту карту я назвала «Путь рыцаря», и она обозначает тебя.
– Трусоват я для рыцаря. Боюсь собственной тени.
– Нет, дорогой, – она покачала головой. – Ты боишься вещей, которые в жизни причинили тебе боль. В этом нет ничего предосудительного, тем более, когда ты стараешься изменить ситуацию. А теперь смотри.
Рыцарь на изображении ожил. Промчавшись через поле, он остановил своего коня у входа в пещеру и направился внутрь. В непроглядной тьме вспыхнули искры, и вот в руке рыцарь уже держит горящий факел. Чем дальше он шел, тем труднее становился путь, но его воля оставалась непоколебимой. В конце пути рыцарь набрел на комнату, в которой на постаменте стояла золотая чаша. Изображение замерло в тот момент, когда он вплотную приблизился к заветной цели.
– Раскладывая карты для других людей, я видела множество разных историй, когда мне выпадал «Путь рыцаря». Но эта имеет отношение непосредственно к тебе. Я вспомнила легенду о Персивале, одном из рыцарей круглого стола, который искал Святой Грааль, чтобы снять висевшее на нем проклятье. Вот и ты, Дэвид, прибыл к нам не просто так. В твоей душе зияет незаживающая рана, которую ты пытаешься излечить. Но вопрос в том, что тебя больше волнует – собственное состояние или желание любой ценой изменить то, что стало его причиной?
– Именно поэтому я и еду в дом Дороти Розен?
– Нет, дорогой. Карта открыла не твое предназначение, а предназначение цельного Дэвида Розена. Того, кто переступил порог двух миров. Твой путь – лишь часть странствия, хоть и очень важная. Открывай следующую карту.
Дэвид взял в руки карту и положил ее рядом с рыцарем. В этот раз на картинке был изображен младенец, лежащий в деревянной кроватке.
– «Первый луч», – тихо произнесла мадам Церера.
Малыш ожил, начал шевелить ручками и ножками и весело смеяться. Прямо на глазах ребенок начал расти, и вот он уже идет в шортиках и майке, сжимая в одной руке меч-палку, а в другой – пластмассовую крышку от мусорного бака в качестве щита. Его путь под ярким летним солнцем лежит через рощу к реке. Мальчик идет, наслаждаясь игрой, и то и дело останавливается, чтобы посмотреть на облака, деревья, послушать голоса птиц.
– Это символ чистоты и непорочности. То, кем ты стал в самом начале. Перед тобой был весь мир, а ты перед ним. Никаких преград из каменных джунглей, никаких известных каждому человеку хлопот и забот. Открывай дальше.
Дэвид молча повиновался, так как и сам хотел узнать продолжение. На стол легла новая карта. На ней один солдат в рваной форме тащил истекающего кровью товарища через обваливающийся окоп. На заднем фоне небо, по которому летели бомбардировщики, имело характерный красный окрас, свидетельствующий о взрывах.
– «Надежное плечо». Да, Льюис? – мадам Церера подмигнула коту, а он в ответ довольно закрыл глаза.
Как и ожидал Дэвид, ожив, изображение продемонстрировало, как, рискуя своей жизнью, солдат под свист пуль и разлетающиеся осколки ведет своего друга в безопасное место. Он мог бы бросить его на поле боя или оставить в окопе, но нет. Подобные мысли даже не приходили ему в голову, ведь это его друг, за которого и жизнь отдать не жалко.
– Достав эти три карты, я была вполне удовлетворена увиденным и даже подумала отложить колоду, но внутри что-то щелкнуло, заставив меня открыть следующую.