– Ты сама учтивость! А я вот вчера встретился с Марией.
Вроде бы ничего особенного в его последней фразе не было, но он специально произнес ее загадочным тоном, чтобы заинтересовать меня. Как оказалось, они случайно встретились в одном из кафе и провели несколько часов за долгой беседой.
Мария и правда любит поговорить, особенно когда ей приятен собеседник. Порой она напоминает мне слепую ищейку, которая мечется от одного к другому, но не видит то, что ей на самом деле нужно. А на самом деле (и я не случайно подчеркнул эти слова) любовь кроется там, где ты ее совсем не ждешь. Звучит банально и глупо, но все-таки так и есть. Порой она оказывается на расстоянии вытянутой руки, но что-то внутри тебя самого не дает понять этого и пытается утащить за много километров от дома, убеждая, что настоящее счастье скрыто где-то там, за горизонтом. Ничего, рано или поздно она поймет.
Первым делом я зашел к своему пациенту Джузеппе Пануччи. За несколько дней этот человек превратил свою палату в фотовыставку – различные фотографии висели на каждой стене. Мне настолько понравилось то, чем он занимается, что теперь у меня то и дело пробегают мысли бросить медицину и идти к нему в газету «Голоса XX века», где я вряд ли кому-то на самом деле нужен.
У Джузеппе было прекрасное настроение, а ведь всего день назад он перенес довольно-таки сложную операцию. Не зря говорят, что мысли материализуются и помогают пережить трудные периоды жизни. Будешь думать о чем-то хорошем? Все так и будет. Будешь топиться в мрачных раздумьях? Жди беды.
Джузеппе считает меня и Волкова своими спасителями и поэтому сразу после выписки пригласил нас в ресторан своего отца, чтобы, как он тогда выразился, попробовать «настоящую еду». Отказываться от такого приглашения глупо, к тому же с Джузеппе очень приятно общаться.
Когда я выходил из палаты, то наткнулся на медсестру. Она, бедняжка, так перепугалась, что уронила поднос с едой. Долго извинялась, считая себя виноватой. Напрасно. Этот инцидент не мог ускользнуть от внимания Энрике Морано. Буквально через секунду он был тут как тут.
– Доктор Лоурен, опять вы пугаете наших медсестер?
– Как всегда. Нельзя никому давать спуску, – сказал я и рассмеялся.
– Вы все шутите, а я нет. Вы и Владимир Волков слишком несерьезно относитесь к тому, что мы здесь делаем. Если бы я мог, то непременно уволил бы вас, но, к сожалению, вы одни из лучших врачей.
– А по-вашему, мы должны ходить с кислыми физиономиями и разговаривать загробным голосом, дабы приготовить бедных пациентов к самому худшему?
– Вы опять за старое! – Он всплеснул руками и удалился, что-то бурча себе под нос.
Надеюсь, что я в точности смог передать прекрасный диалог, произошедший между нами. Этот старый козел вечно хочет, чтобы все было по его правилам.
Я продолжал злиться, а меня ждал другой пациент. Взяв себя в руки, я натянул на лицо счастливую улыбку и зашел в палату № 23. Пациента звали Том. Постоянные головные боли не давали ему спокойно жить. Когда я закрыл дверь, чтобы нам никто не мешал, он сидел у окна на стуле и покачивался из стороны в сторону. Вначале он просто не заметил меня, но когда я спросил, какие лекарства он принимает, то услышал, что от них ему становится только хуже. В карте значилось, что в пятнадцать лет он перенес тяжелую травму головы и с тех пор боли так и не покидали его, а порой ему мерещились голоса. Мне очень жаль, что я ничем не могу помочь Тому. За свою жизнь он побывал в десятках больниц, и ни один врач так и не смог ответить, что с ним происходит. Я осмотрел его, провел тесты и взял анализы, хотя и без них могу сказать, что физически он абсолютно здоров. Видимо, травма не только вызвала сильное сотрясение, но и нарушила что-то в психике. Все, что я мог сделать для него, – это направить к психиатру. Том поблагодарил меня и не спеша побрел из больницы. Я еще долго стоял у окна, глядя, как он удаляется прочь.
Вернувшись к Володе, я просто не смог удержаться и рассказал о встрече с Томом. Володя долго ругался, считая, что мы должны хотя бы попытаться ему помочь. «Может быть, другие врачи не увидели чего-то, а мы сможем?» – восклицал он. В чем-то Волков, конечно, прав, но мой внутренний голос говорил иначе: «Не надо связываться с Томом. Это очень плохая идея».
Перед уходом домой мы с Володей решили еще раз заглянуть к Джузеппе. Он встретил нас радостными возгласами и сказал, что очень хочет сделать на память нашу фотографию. Мне кажется, должно было получиться отлично, но, чтобы в этом убедиться, придется подождать несколько дней, пока он сделает для каждого по экземпляру.
На этом воспоминания обрывались. Мой чай давно закончился, а подниматься, чтобы заварить свежий, было лень. Дождь за окном не успокаивался ни на секунду.
Какая же странная штука жизнь! В этой самой квартире четыре года назад жила молодая семья: доктор Майкл Лоурен и его прекрасная жена Лиза. Каждое утро они просыпались, чтобы идти на работу, потом по вечерам встречались, гуляли, приходили сюда и ложились спать. Наверное, у них было очень много планов на будущее, в которые обязательно входили дети и большой дом где-нибудь на окраине города. А сейчас ничего этого нет. Все прошло, и от них не осталось и следа, только потертый дневник и воспоминания родных. Чистая квартира молодой пары превратилась в пыльную берлогу нового врача, который сам не знает, чего хочет от жизни.
Я отложил дневник в сторону и, пересилив себя, поднялся с кресла. Чай? Кофе? Нет. Честно говоря, очень хочется выпить, только вряд ли это действие положительно скажется на истощенном организме. Не мешкая больше ни секунды, я взял оставшиеся полбутылки виски. Порыв ветра с грохотом распахнул окно так сильно, что стекло от удара о стену разбилось на крохотные осколки, и в комнату хлынула вода. Бумаги, лежавшие на столе, под напором ветра взмыли вверх и летали по всей комнате. Срочно нужно было чем-то закрыть разбитое окно. С большим трудом я пододвинул стол к окну и перевернул так, чтобы его крышка закрыла образовавшуюся дыру. Совершенно идиотский поступок, но в комнате не нашлось больше ничего подходящего.
Нацепив на себя сухие штаны и рубашку, я выбежал из квартиры и постучал в дверь Антонио. Ответа не было.