– Вам помочь? – спросил я.
– Пожалуйста, если вам не трудно. – Холодные капли стекали по ее волосам.
– Что вы… Мне совсем не сложно.
Я взял у нее из рук сумки, и она благодарно улыбнулась. Пустынная улица, насквозь пропитанная осенней влагой, смотрела на нас с тоской. Мы шли довольно долго, но за это время девушка ни разу не попыталась заговорить и только иногда поглядывала исподлобья, надеясь, что я первым прерву молчание. Хоть капюшон полностью закрывал мое лицо, я почувствовал, что она что-то заподозрила, хоть и старалась не подавать виду. Еще немного, и она начнет задаваться вопросом, где могла меня видеть. Такой поворот событий никак не вписывался в мои планы, и потому я прибавил шагу, чтобы поскорее добраться до нужного места. Стараясь не отставать, она, громко шлепая по лужам, уже буквально бежала за мной. Преодолев еще порядка пятидесяти метров, я свернул в один из старых узких переулков.
– Эй, нам не сюда! – закричала она.
– Я знаю более короткий маршрут, доверься мне.
Я остановился посреди переулка и поставил сумки на землю. Девушка замерла, подозрения сменились паникой, охватившей ее сердце.
– Почему вы остановились? – дрожащим голосом спросила она.
– Ты ведь все-таки узнала меня, Лилия?
Она молчала. Я повернулся к ней и посмотрел прямо в глаза. Ужас возник на ее лице. Одной рукой я схватил Лилию за шею и прижал к стене. Моя ладонь так сильно сжала ее горло, что, кроме хрипов, она не могла произнести ни звука. Я приподнял крохотное тельце над землей и продолжил сдавливать горло. Она сопротивлялась до самого конца, но в какой-то момент ее просто не стало.
Бездыханное тело лежало на земле. Лилия была прекрасна, но ее красота исходила от души, что несколько минут назад покинула тело. Душа делает нас теми, кто мы есть. Именно вокруг нее в том или ином виде создается плоть. Улыбка, глаза, волосы, черты лица – все является отражением души. Девушка шестнадцати лет, лежавшая передо мной в одном из узких городских переулков, была очень добрым и открытым человеком. Если бы все могло сложиться иначе, она принесла бы в этот мир немало света, но этому не суждено произойти.
Я закрыл ей глаза, достал из своего кармана лист бумаги, написал несколько слов, после чего вложил листок ей в руку. Теперь у нее будет совершенно другая жизнь.
– Что здесь происходит? – раздался грубый мужской голос, эхом отскакивающий от стен.
В начале переулка стоял широкоплечий мужчина с густой бородой. Когда он понял, что девушка мертва, то кинулся в мою сторону. Я побежал в конец переулка и с легкостью запрыгнул на лестницу, ведущую на крышу. Мужчина тоже попытался допрыгнуть до нее, но в силу маленького роста у него ничего не получилось. Он осыпал меня ругательствами, требовал, чтобы я немедленно спустился, но ни одно из его слов не могло заставить меня вернуться назад.
Смирившись с тем, что достать меня невозможно, он побежал к Лилии. Я поднялся по ржавой лестнице на крышу и уселся на краю так, чтобы мне было видно все, что происходит внизу. Мужчина взял Лилию на руки и выбежал из переулка на улицу с криками о помощи. Возле него остановился первый проезжавший автомобиль, и оттуда показалось худое вытянутое лицо пожилого человека. Вдвоем они положили тело на заднее сиденье, и машина помчалась в сторону больницы. Я чувствовал в каждом из них надежду спасти юную жертву. Надежда никогда не покидает людей до тех самых пор, пока они не окажутся перед каменной стеной, преодолеть которую невозможно. Но даже тогда, понимая, что все кончено, они иногда продолжают надеяться – в этом я ничуть не отличаюсь от других людей.
Город продолжал жить, не зная, что происходит внутри него. Мы словно комары на теле гиганта, которые не могут причинить ему никакого вреда. Стоит ли говорить ему о том, что… Нет, все-таки не стоит – пусть жизнь идет своим чередом и люди ведут себя так, как считают нужным.
Близость прощания
Наведя порядок в квартире, я завалился на кровать. Мои прогулки под дождем не прошли даром – температура уверенно поднималась, кости ломило, а голова болела так, будто по ней ударили молотком. Не знаю, сколько прошло времени, но было ощущение, будто я уже вечность провел на раскаленных простынях, мучаясь и ворочаясь из стороны в сторону. Я обливался потом, а боль все нарастала – я чувствовал себя веревкой, которую усердно завязывают морскими узлами, несмотря на ее сопротивление. За всю свою практику ни разу не встречал случаев, чтобы болезнь так быстро брала верх. Мне казалось, будто я лежу в печи, где с минуты на минуту меня сожгут. Нужно было подняться и добраться до аптечки, чтобы хоть чем-то заглушить боль. С огромным трудом я сумел приподняться на дрожащих и обессиленных руках. Ноги не слушались и напоминали скорее кусок ваты, чем конечности человека, состоящие из костей, мышц и сухожилий.
Я коснулся босой ногой пола. Он показался настолько холодным, что захотелось упасть на него и лежать. Медленно и аккуратно я делал каждый шаг: голова кружилась, а ноги сами по себе сгибались в коленях. Облокачиваясь на стену, я добрался до ванной, где лежала аптечка. Что может помочь мне? Невыносимо терпеть эту страшную боль. Может быть, съесть горсть обезболивающих или снотворного, чтобы раз и навсегда отрубить себя? Помещение вращалось вокруг меня, и я больше был не в силах стоять на ногах. Буквально на секунду, всего на одну секунду я закрыл глаза, и в то же мгновение ноги окончательно отказались служить разуму, и тело с грохотом рухнуло на пол ванной. Следом с полки упала аптечка, которую я зацепил рукой. Я жадно хватал ртом воздух, но его отчаянно не хватало. Все содержимое аптечки валялось вокруг.
Вы когда-нибудь слышали о греческой мифологии? Наверняка знаете множество богов, живших на величественной горе Олимп. Среди них был один, о котором в своих «Метаморфозах» писал Овидий. Этот бог по своему желанию умел принимать облик любого человеческого существа. Никто не мог столь умело подделывать облик людей, как он: голос, походка, лицо были в точности подобны оригиналу. Чаще всего греки изображали его в виде стройного юноши с небольшими крылышками на висках, однако кое-где можно встретить его в облике бородатого старца с цветком мака в руке. Его имя в переводе с греческого означает «тот, кто формирует сны». Его отцом был Гипнос – бог сна. По одной из версий, его матерью была Аглая, чье имя переводится как «ясная», а по другой – Никта, богиня ночи. А как же звали его самого? У него было простое и известное всем имя – Морфей.