Я спустился по рыхлой земле, к подошвам липнет грязь, вот уже и дно, всё покрытое мусором из упавших сверху мелких веточек и листьев умирающего сада.
Мои ноги ступили на эти ветки, по глазам ударила полнейшая тьма, тело передернуло дрожью, и тут же зрение начало быстро очищаться, подстраиваясь под градиенты соседнего мира.
Воздух сухой и жаркий, после мозглого петербургского чуть не курортная пустыня назорейская, но взгляд упирается в плотную стену тумана, что окружил меня на расстоянии всего каких-то пяти саженей.
С мечом в руке начал всматриваться, с усилием задействуя все диапазоны, даже те, что телескоп «Колмогоров» использует для исследования черных дыр, однако стена тумана отодвинулась всего лишь на семь саженей, хотя в моём положении и это хлеб.
Очень медленно я сделал пару шагов, прислушиваясь к звенящей тишине, и туман передо мной отодвинулся на эти полторы сажени.
Я хмуро улыбнулся, так это же туман войны! Сделал несколько шагов назад, всё верно, туман войны остался на том же месте. Значит, чем больше здесь поброжу, чем больше пространства откроется.
Медленно и насторожено пошёл расширяющимися кругами, потом решил, что туплю что-то, призвал Мату Хари, моё самое главное и совершенно секретное оружие, что и позволяло делать рейды с суфражистками такими победными.
Мата Хари, сканирующая поверхность сверху и докладывающая о каждом появившемся в поле зрения существе, и была моим главным преимуществом, а вовсе не мой меч или моя сверхскоростная реакция.
Сейчас она прервала патрулирование имения Гендриковых, там пока медленное накопление войск, явилась и зависла над головой.
— Что видишь? — спросил я.
— Накапливаю информацию, — ответила она. — Пока только каменистая почва из спрессованного суглинка, состав воздуха: азот семьдесят пять процентов, кислород двадцать три, аргон один с половиной, углекислый газ пять сотых, неон одна тысячная…
— Достаточно, — прервал я, — это наш просочился. Животный мир, флора?
— Пока только микробы, — сообщила она, — попали сюда с нашим воздухом.
— Какие-то заметные отклонения?
— Константа Сатерленда, — сообщила она бесстрастно, — сто семьдесят пять, адиабата тоже великовата…
— Стерплю, — прервал я, прислушиваясь к ощущениям. — Видишь далеко?
— Не очень, — ответила она, как мне показалось, хмуро, хотя эмоциональную окраску я ей не всобачивал. — Не больше полусотни метров. А потом этот серый туман. Подозреваю, что там просто стена из камня.
Я не стал подсказывать, чтобы прошерстила во всех диапазонах, она всегда так делает, и у неё не кружится голова, как у меня при таком переходе.
Медленно двинулся вперед, ориентируясь по картинке того участка, которую Мата транслирует мне в мозг. Твердая прокаленная жаром земля постепенно, но быстро, начала переходить в почву попроще, типа укатанной земляной дороги, затем Мата Хари показала как на границе её зрения проступило нечто вроде стены, я развернулся и двинулся в ту сторону.
Стена — это хорошо, хоть и плохо, пусть и ограничивает меня в пространстве, зато с той стороны никто не нападет. В новом месте всегда весь как комок нервов, пусть хоть с одной стороны некоторая определённость и слабая защита.