— Вчера был князь Бабичев, представляешь?
— Не представляю, — ответил я.
— Он Рюрикович!.. Это… это признание, Юрий!.. А признание — это возможности. Уже и великие княжны пользуются нашими гелями…
— Твоими, — поправил я настойчиво. — Твоими.
Она улыбнулась.
— Вообще-то, они твои полностью, но ладно, если так настаиваешь на своем инкогнито. А сейчас и княгини начинают, хотя им даже нужнее, чем дочерям.
Она щебетала, я с тоской подумал, какой же хренью занимаюсь, шампуни, гели, духи, всяческие настойки, даже состав, который убирает волосы, многие красотки раскупают, чтобы делать кожу ног гладкими и шелковистыми.
Вошли две служанки, быстро и умело сервировали столик, накрыв его непомерно огромной скатертью, рассчитанной на огромный стол, но графиня знает, что не люблю слишком торжественно, предпочитаю быстро, как в лесу на привале, перекусить и бежать дальше.
Вторым заходом занесли роскошные, ещё горячие кулебяки, горячий кофе в больших чашках, как я люблю, даже графиню приучил.
Я откусывал по полпирога, кофе пил большими глотками, так удовольствие выше, графиня только мило улыбалась, любуясь таким аппетитом, это же молчаливый комплимент хозяйке.
— В подвале этого дома много места? — спросил я с набитым ртом. — Нужно поставить установку, пора начинать выпаривать настойки и делать порошки. Так занимают меньше места и хранятся дольше. А порошки переведу в таблетки, это самая удобная форма. И можно будет организовать массовый выпуск.
Она спросила с сомнением:
— Хочешь пустить в народ?.. Не проще ограничиться аристократией? Платят больше.
— Вообще-то с простого народа можно содрать ещё больше, — заметил я, — таблетки будут стоить дёшево, перевозить их легко хоть в Сибирь, хоть на Дальний Восток, но зато массово. Но, не знаю, поверишь ли, но мне правда хочется приносить какую-то пользу, а не просто выживать, а потом нахапывать денег и влияния.
Она внимательно посмотрела мне в глаза, вздохнула.
— Верю. Ты сильный. Только сильные могут заботиться не только о своём кошельке. Кстати, тобой интересуются женщины, что бывают здесь.
Я усмехнулся.
— Мне же только семнадцать, не рано ли?
— Но ты рослый, — уточнила она, — и сильный, как взрослый мужчина, это видно издали.
— Спасибо.