— Ну что ж, — сказал я, обращаясь к стоявшим рядом дружинникам. — Похоже, нас ждет серьезная битва. Ров большой, стены крепкие. Мы выстоим против врага.
Дружный гул дружинников, поддерживающих своего старосту, взбодрил некоторых слабых духом. Это хорошо.
Я оглядел своих людей. Лица у всех были серьезные. Ни страха, ни сомнения. Только готовность сражаться за свой дом.
— Смотри, староста, — толкнул меня в бок Микола, — они останавливаются.
И точно. Войско, не доходя до села, начало останавливаться. Всадники спешивались, пешие воины строились в ряды, обозники разбивали лагерь. Видно было, что они не собираются штурмовать нас с ходу. Решили взять измором.
Но всадники? Это как? Конный воин — это очень дорого. Неужели враги смогли собрать столько денег? Или они на мое золото пасть раззявили?
— Осада, значит, — протянул я. — Ну что ж, к этому мы тоже готовы.
Я еще раз оглядел Березовку. Да, мы хорошо подготовились. Ров, стены, башни — все это должно было стать серьезным препятствием для врагов. Запасы продовольствия у нас тоже были, на первое время хватит.
Но главное — это дух наших людей.
— Ну что, братцы, — сказал я, обращаясь к дружине. — Будем ждать. И пусть только попробуют сунуться — мы им покажем, где раки зимуют.
И снова гул. Хорошо, пусть сбросят напряжение.
Войско, остановившись на некотором отдалении от Березовки и замерло. Я стоял на стене, вглядываясь в стан врага, и ждал. Чего именно — и сам толком не знал. Но нутром чуял, что одними угрозами дело не ограничится.
И точно. Не прошло и получаса, как от вражеского лагеря отделилась небольшая группа всадников и направилась в сторону села. Переговоры? Похоже на то.
Открыть ворота? Ага, счаз!
Трое парламентеров, подскакав к воротам, остановились. Двое — крепкие, бородатые мужики, явно дружинники Душана, а вот третий… Пожилой, щуплый, с хитрым прищуром и редкой бородёнкой.
— Чего надо? — спросил я, с легкой ленцой.
— Старосту нам! — зычно ответил один из дружинников. — Велено с ним говорить от боярина Душана, от старосты Прохора из Совиного и от купца Ярополка.
— Я староста, — говорю я. — Извините, други, гостей не ждали. Иначе ворота открыли бы, да хлебом с солью угостили.
Немудренная шутка понравилась моим дружинникам. Хохот, больше сбрасывающий напряжение, чем отображающий реакцию на юмор, раскатился по крепостной стене.
— Значит, так, — начал дружинник, — коли ты староста, слушай. Велено тебе передать, чтоб выдал ты сдался. Сказывают, ты обманом власть в селе захватил, да еще и добро селян, золото, что в реке нашли, себе присвоил. Сдайся сам вместе со всем золотом, и никто из селян не пострадает. А ежели не послушаетесь — пеняйте на себя. Быть войне.