Его рука резко хватает мои волосы и затылок маски, а другой он дергает шелковую ткань вниз, оставляя ее болтаться на моей талии. Теперь мои груди полностью обнажены, как и моя мокрая киска. Я пытаюсь закрыть ноги, но он грубо хватает мое бедро, заставляя меня раздвинуть их шире.
Мои губы приоткрываются, когда я любуюсь собой на экране. Шелковая ткань платья висит бесполезной тряпкой, обнажая мои твердые соски и влажную киску в ракурсе снизу вверх. Я вижу лицо Джакса над своим плечом, его глаза блестят от дьявольской задумки, пока он делает глоток виски, снова подняв стакан с пола, и слегка дергает за маску, ясно давая понять, кто здесь главный.
— Киска такая мокрая, — говорит он тем голосом, которому я не могу сопротивляться. — Засунь пальцы туда и покажи мне, как ты хочешь, чтобы тебя трахали.
Я делаю то, что он говорит, охваченная желанием, как одержимая. Он хочет этого не меньше, и я собираюсь довести его до предела. Моя спина выгибается от его груди, когда мои пальцы проникают в мою мокрую киску и начинают двигаться внутри. Сначала два пальца, потом три.
— Ах, посмотри, какая жадная у тебя киска. Даже не думал, что тебе так понравятся истории с ринга.
— Мне не понравились, — задыхаюсь я. Как это возможно? Я ведь тайно люблю его. Каждую его сторону. Особенно эту уязвимую. Отчаяние, из которого родилась эта ярость, задевает во мне что-то глубинное.
— Не верю, — мурлычет он, дергая меня за волосы и делая еще один глоток виски, наблюдая, как я мастурбирую на экране своего телефона.
На мгновение я беспокоюсь, что кто-то может взломать его телефон и увидеть это, но потом вспоминаю, что он бы никогда не сделал этого, если бы хоть немного сомневался в безопасности. Он хочет наказать меня, считает шлюхой, но все равно хочет оставить меня только для себя. И я планирую сыграть на этом.
— Тогда расскажи еще, — подталкиваю я, двигая бедрами так, чтобы его стальной член в брюках соприкасался с моими пальцами, которые продолжают работать внутри меня. — Расскажи про бензин и огонь.
— Первые пару лиц слетели вместе с осколками, — его голос становится мрачнее. — Остальные сгорели. Лицо Картаджино было одним из них. Оно осталось изуродованным после боя, и он был из тех, кого можно считать везунчиком. К тому моменту у меня уже был опыт. То, что я сделал с ним... — его улыбка становится по-настоящему безумной. — Это было искусство.
Мои движения замедляются, когда до меня доходит, что он действительно это серьезно. К тому времени, как он сразился с Картаджино, он не только стал мастером использовать огонь на своих обмотанных кулаках, но и его разум изменился настолько, что он начал находить удовольствие в кровавой резне. Он смеется, словно читая мои мысли. Наша связь глубже, чем я могла себе представить.
— Конечно, начинаешь получать от этого кайф. Мы все превращаем то, в чем хороши, в настоящее искусство. Даже бухгалтеры, — говорит он, его пальцы расправляются в моих волосах, массируя кожу головы так, что из моего горла вырывается стон. — Даже специалисты по онлайн-маркетингу. И даже танцовщицы у Снейка.
Отрицать это было бы не только глупо, но и наглой ложью. Да, я действительно считала свои танцы у Снейка формой искусства. Как и ту опасную игру соблазнения, которую мы сейчас ведем друг с другом.
— Значит, Картаджино провел остаток жизни, мечтая о мести, — говорю я.
— Картаджино, Синатра и Бистли. Брат Снейка. Единственные трое, кто выжил.
— Ты ведь сказал, что выжить — это не проблема.
— Мужчины выходили из ринга живыми. Но немногие проживали долго после своих ранений. А из тех, кто выживал, многие в итоге сами сводили счеты с жизнью.
Меня пробирает дрожь, и мое тело замирает.
— Ох, — вырывается из моих губ. Самоубийство — это совсем другой уровень. Почему-то эта тема всегда была для меня триггером.
— Не останавливайся, — приказывает он, толкая меня, чтобы я снова начала двигаться. — Будь хорошей маленькой шлюшкой и продолжай трахать себя на камеру, если хочешь услышать продолжение истории.