— Встань, — грубо сказала я. — Встань и рассказывай, раз уж пришла каяться.
Савва навестил моих соседей днём. Принёс большой кусок жирного мяса, сладости детям, Данке отрез ткани на рубаху. Щедрое подношение. На праздники столько не всегда дарят. Посидел, попил взвара, обсудил со Степом погоду.
— Сказал, мол, орехов в лесу много в этом году, чего не собираете? Пошли бы сейчас, до вечера много наберёте. Только, мол, не спешите, куда вам торопиться.
Соседи, конечно, понимали, что Савва отправляет их не просто так, но гостинцы отработать согласились. Взяли детей, и все вместе пошли за орехами.
— Поленницу тоже он поджёг?
— Он. Видела я его в ту ночь, через наш двор шёл. Только не думала, что жечь будет, решила — напугать тебя пришёл Савва. Петли-то на двери Степ по его указке смазал, чтобы не скрипели. Знала бы, что он красного петуха запустит — заголосила бы на всю улицу. Ведь чуть всех не спалил, спасибо великим богам, что вовремя потушили.
То есть, если бы Савва в самом деле пришёл меня пугать, Данка бы не напряглась? Подумаешь, молоденькая Ульна поседела за одну ночь на полголовы, заикается и нервно хлопает ресницами! Какие мелочи! Что, ещё и голова трясётся? Не иначе — во сне с лавки упала.
— Почему ты вдруг решила признаться?
Данка умоляюще сложила руки:
— Совесть меня, неразумную, замучила. Я же завидовала тебе с первого дня. От постылого жениха избавили — а меня за Степа силком выдали. Батюшка отходил кнутом, чтобы не вздумала возражать. Хочу — не хочу, отдали замуж и всё. У меня любимый был, долго по нему слёзы в подушку лила. Даже, когда он женился, всё не могла забыть, какие слова он мне говорил.
Я вздохнула. Будешь тут плакать, когда тебя, как вещь, отдают и забирают. Ещё и лупят для профилактики.
— Приданое тебе дали — у меня и половины такого не было. Свой домик. Сама себе хозяйка, ещё и не боишься никого! Прости, Ульна, виноватая я перед тобой.
— Прощаю, — сказала я. — Всё, иди, полдня прошло, а я ещё ничего не сделала.
Данка потопталась на месте, вздохнула, поправила на голове платок:
— Дык не всё сказала-то, — призналась она.
— Ещё есть? Когда только успела! Ну, говори, чего уж.
— Гусей твоих и курочек хохлатых, которые с жёлтыми пёрышками, муж мой съел. Я не знала, правда! Чем хочешь поклянусь. Помнишь, он по осени в поле жил несколько дней? Далёкое больно поле, каждый день не находишься. Вот там и слопал. А я, когда то перо увидела, стала его расспрашивать. Он отнекивался сначала, а потом признался.
— Тогда ты мне не сказала. Зачем сейчас говоришь?
— Прощения же прошу, так уж за всё сразу чтобы. Степ пошёл в храм, перед жрецом каяться.
— Ой! Неужели и его совесть замучила? — поразилась я.
ebooksa