Я смогла встретиться с Родериком лишь после занятий. Всякий раз, когда у меня выпадала свободная минутка, выяснялось, что князь на переговорах. Он вел их при помощи голограммера, то есть физически находился у себя, но отвлекать его я не рискнула.
Ближе к вечеру посыльный через несколько магических кордонов донес заказанные к приему платья. Родерик почти тут же написал сам, уточняя, зачем я несколько раз отправляла к нему Мэри. Я уже распаковала наряды и поводов, чтобы переговорить с ним с глазу на глаз, стало еще больше.
Князь постучался к мне. Он мог бы, впрочем, этого не делать. При его приближении, если он не ставил целью остаться незамеченным, всякий нормальный маг испытывал приступ удушья. Причем независимо от собственного потенциала. Как будто тебя с головой погрузили в ледяную воду, и все потоки замерли в глубоком шоке.
Неприятное, пугающее ощущение. В этом крылась одна из причин, почему о Родерике ходили настолько жуткие слухи. Вторая же заключалась в том, что черные маги всегда вызывали ужас. Они по своей воле гасили жизненную энергию. А уж темные маги такой силы…
Вот почему Стефану Конраду хватило более спокойной, приглушенной тьмы, чтобы стать королем. Его стихийная магия всегда была слабее, чем у Родерика, — и оба эти фактора, как ни парадоксально, стали его пропуском на трон.
— Ты хотела меня видеть? Я польщен, Нахаленка. Утром ты убегала так быстро.
Меня не покидало ощущение, что уже привычными поддразниваниями он пытался меня успокоить.
— Еще не передумала идти? — усмехнулся он. — В любом случае я должен увидеть тебя в этих платьях. Обещаю, что мы выгуляем каждое.
Все три вечерних туалета я разложила на кровати. Они были одинакового цвета индиго, но при разном освещении меняли его на сине-фиолетовый и даже темно-фиолетовый.
Как раз к цвету у меня претензий не было. Если Родерик собирался представить меня в качестве своей невесты, то общие для Конрадов черный и бордовый для этого не годились. Только его собственный.
— Они великолепны, но я не ношу такое, понимаешь?
— Нет, — совершенно серьезно сообщил он. — Что с ними не так? Мне пришлось лично прийти в лучшую столичную мастерскую и умолять их ради такого случая поработать ночью.
Это он еще не упоминал, сколько стоила авральная работа такого качества.
— Слишком открытые. Плечей у двух нет вообще. Руки везде голые. В одном случае излишне глубокое декольте, в других грудь вроде бы прикрыта, но это выглядит еще более… более…
— Соблазнительно? Поверь, они почти строгие, по сравнению с теми, что сейчас носят в свете. Ты такая стройная. В любом из них будешь ослепительно юной. Твои руки преступление прятать под длинным рукавами с манжетами. Смотри, у этого есть перчатки.
Он указал на очаровательный наряд с асимметричным кружевным лифом и не самой пышной юбкой. Оно мне нравилось, безусловно, однако кое-что в нем смущало.
— Да, оно милое, просто до невозможности. В похожем я была, когда выпустилась со школы и танцевала с тобой на том краковом балу… Но я больше не девочка. Вдова. Уместнее было бы выбрать черное. Ну, например, с несколькими лиловыми вставками…
Я отдавала себе отчет, что несу чушь. Родерику нигде уже не раздобыть ничего подобного. И потом, он не намерен меня прятать и видит главной звездой вечера. Ни одно одеяние из моего гардероба не подойдет, потому что шились они для директрисы. То есть для родительских собраний, выступлений на конгрессах и благотворительных аукционов в поддержку сирот.
— Давай ты на один вечер забудешь затворницу из Латрока и явишь нам гордую красавицу, которая любит и любима. И, спорим, перевоплощаться для этого не понадобится.
По привычке прикусила нижнюю губу, пытаясь скрыть эмоции под его тяжелым взглядом. Он же взял и дотронулся. Обвел пальцем по контуру верхнюю, успокаивая и провоцируя одновременно.