Практики, как справляться с паникой, перестают работать, когда случается паника. Я танцевала с королем. Решимость плавилась, как огарок свечи. И все же до конца не верила, что это происходило со мной и на самом деле.
Годами прятала от себя свой персональный ужас — снова оказаться в руках у Стефана. И вот он исполнился, причем прилюдно. Я даже не имела права выразить неудовольствие. На нас устремлены все глаза.
Раньше меня много раз выручала ирония. Смотреть на свою персону со стороны. Видеть собственные недостатки и такие же слабости у окружающих. Высмеивать их. Но сейчас при всем желании я не нашла бы ничего смешного в том, как по-хозяйски Стефан сложил руки мне на талию, заставляя ухватиться за его плечи, чтобы хотя бы попадать в такт.
Он чаще, чем того требовал танец, опрокидывал меня вниз, прислоняя лицо поближе к груди, и так же резко дергал обратно. И я впечатывалась в него по инерции. Необходимость держать спину прямо и не проявлять эмоции забирали весь остаток сил. Я позволяла ему вести и даже не краснела от смущения. Для этого тоже нужен жар, которого у меня не осталось.
Другая полезная методика — принять худшее и двигаться дальше, раз изменить случившееся мы не в состоянии, — тоже оказалась бесполезной. Встречалась взглядом с королем и цепенела. Зачем бежать, если вот оно, дно, и я не сумела его предотвратить.
Сражаться со Стефаном магически — бесполезно. Любая попытка атаковать короля карается смертью. Так погиб мой отец. Его признали впавшим во временное помешательство. И мама вынуждена была это проглотить.
Это не значит, что у меня не было возможности сопротивляться попыткам короля воздействовать на мою энергию. Конечно, была. Однако я умудрилась к моменту нашей встречи истратить весь отведенный на день ресурс.
Кстати, именно его навязчивые попытки закрутить мои силовые линии на свое усмотрение привели к тому, что я очнулась. Стефан — такой же четырехстихийник, как и мы с Родериком. Поэтому с превеликим удовольствием он обвивался вокруг моих потоков. Сжимал их, выворачивал. Как будто покрывал меня изнутри липкой пленкой.
Натуральный паук. Этого я стерпеть не могла и принялась отталкивать его, разгонять собственные лучи до некомфортной для него температуры. Получалось плохо.
Я трезвела. Король расцветал на глазах, потому что подхватывал у меня остатки стихийной магии. Выдергивал то там то там. Возблагодарила Богиню с ее матушкой за то, что чистой отдающей энергии во мне сейчас нет.
Однако Стефан все равно сиял так, будто нашел клад. Он прижался губами к основанию шеи, и я испугалась, что собрался заодно испить моей крови.
— Полог, Ваше Величество, накиньте ради всего святого. Я невеста вашего брата, — все еще хрипела, но это уже похоже на голос.
Разве может история так издевательски повторяться? Когда он набросился на меня после бала, Родерик еще не известил ни меня, ни семью о помолвке. Впрочем, и тогда бы это не остановило Стефана.
— Это чары добропорядочности, Лив. Каждый человек видит в нашем танце то, что по его меркам не выходит за рамки приличий. Но мерки у всех разные. Поэтому поставлено и ограничение. Нельзя заметить что-то сверх того, что мы делали. Не хочешь проверить сама? Погладить меня, например? Тебе же это нравилось. А я могу задрать твою шикарную юбку, и никто кроме нескольких сильных магов этого не заметит.
На миг мое лицо исказила судорога. Я не сумела ее удержать.
— Великолепно. Ты не забыла. И постоянно возвращалась к той ночи. Не корчи носик. Спать с королем это почетно. Оглянись, сколько женщин буравят тебя недовольными взглядами и гадают, что происходит. Почему невеста Родерика льнет к своему монарху…
— К своему палачу, вы хотите сказать. Князь — мой жених. Вы нарываетесь на скандал, а еще рискуете разделить Фересию на две части. Родерик так просто меня не отпустит.
Стефан приподнял одну бровь и усмехнулся:
— Но один раз же получилось… Не думал, что скажу это зрелой женщине, но ты самая красивая в этом зале, Оливия. Когда-то мне пришлось отказаться от тебя под давлением матушки и облапошенного братца, и сейчас я жалею, что мы упустили столько времени… Помнишь, как ты кричала, как повторяла мое имя?
Все ложь. Ядовитая, приправленная его ревностью к Родерику. Я была для Стефана забавной игрушкой, которая посмела увиваться вокруг младшего брата и игнорировать Его Величество. Игрушку использовали, вынули из нее пружины и шестеренки и выбросили умирать.