— И не для кого другого. — подтверждает спокойно, но в этих словах столько силы, что я без сомнений готова положиться на него в любой ситуации.
Каждое его слово кажется весомым, важным, значимым. Если он не на эмоциях, то все они взвешенные, выверенные и попадают прямо в точку. Андрюша не пустозвон, как многие другие. Знает, что и с какой целью говорит. Ему не надо использовать миллион слов, чтобы убедить и заставить ему поверить, послушать и услышать. Всего пара предложений, и я сама хочу быть для него такой, какой он хочет меня видеть. Не в кожаных шортах, откровенных топах, на высоких каблуках. Без косметики и замысловатых причёсок. Я хочу, чтобы он видел меня истинную. Такой, какими девушки стараются вообще никому не показываться. Растрёпанной, со спутанными волосами, в домашней футболке, которой уже лет пять, и она вся в дырочках и пятнах, но я продолжаю её таскать, потому что она мне нравится. А возможно, дело не в его словах, тоне и взглядах, которыми он так мастерски орудует, а в моих чувствах к нему. Я, честное слово, не знаю. Да и знать не хочу. Мне просто нравится быть с ним. И нравится, что ему нравится белое, лёгкое, невесомое, почти неощутимое платье до середины бедра и отсутствие косметики.
Парень заводит руку за спину и не понятно откуда достаёт одинокую белую розочку с яркой жёлтой серединкой и сладким ароматом. Протягивает её мне и сипит:
— Извини, времени не было забежать в цветочный. Пришлось воровать.
Усмехается так задорно, что я и сама не могу удержаться от смеха. Прежде чем отдать мне цветок, обламывает пальцами все шипы. Наблюдаю за тем, как на одном из пальцев проступает капля крови, но Андрей даже не замечает этого. Только когда стебель становится гладким, протягивает, не переставая улыбаться. Это настолько для меня ново, непривычно. Такая забота и внимание, что сердце распирает грудь, а лёгкие замирают на коротком вдохе. Никто никогда не делал для меня чего-то подобного.
— Чтобы царевна не поранилась. — не теряя улыбки, добивает мягкими интонациями.
Я же на эмоциях перестаю анализировать всё происходящее. Не думаю, насколько странно и интимно выглядят мои действия. Забираю розу, а второй рукой сжимаю мужскую кисть и подтягиваю к лицу. Смыкаю губы на порезанном пальце и высасываю кровь. Андрюша вдыхает с резким свистом, раздувая грудину, и хрипло выдыхает. Опускаю взгляд, но ощущаю, с каким жаром он на меня смотрит. Даже без прямого зрительного контакта щёки обжигает бушующим пламенем, а следом и грудь. Дышать тяжело становится. Так же неосознанно всасываю палец глубже, ибо кровь не останавливается. Она забивает неприятным вкусом рецепторы, но я продолжаю посасывать фалангу. Больше даже не для того, чтобы кровь остановить, а потому, что не хочу выглядеть ещё нелепее, чем когда совала палец Андрея себе в рот. Упорно делаю вид, что всё продумала и так надо. И вовсе это не спонтанное решение.
— Крис. — выталкивает Андрей сипом.
Я вздрагиваю. От низкого баритона, которым это выдаёт, каждый миллиметр кожи острыми мурашками схватывает. И изнутри тоже. Ими даже сердце и все прочие органы покрываются. С завидным упорством изучаю глазами его кисть. Затянувшиеся раны на костяшках, глубокие и не очень царапины, загрубевшую от физической работы кожу, заусенцы. И всё это проделываю, не раскрывая рта. Не представляю, как теперь глаза поднять. А Андрей… Он… Господи… Что он делает? Он глубже заталкивает мне в рот палец, а потом медленно вытягивает его. Господи… Я же на каких-то древних инстинктах крепче сжимаю его губами и не отпускаю. Мамочки…
— Фурия… — со странным нетерпением и растерянностью выдыхает. — Бля-ядь… — вздыхает. Так шумно сглатывает, что на какое-то мгновение только и слышу, как слюна скатывается по гортани. — Думаю, — запинается. Набирает кислород. Накрывает мою руку ладонью и размыкает пальцы, которыми с силой цепляюсь в его запястье, — кровь уже не идёт.
Убирает руку, а я так и стою с опущенной головой и упираюсь глазами в ту же самую точку, только теперь вижу асфальт.
— Посмотри на меня. — требует тихо, но в интонациях не просьба, а требование. Отрицательно качаю головой. Он сжимает мой затылок, второй рукой поднимает подборок. Я не знаю, куда деть глаза. Господи, пусть земля прямо сейчас разверзнется и поглотит меня. Пусть я сгорю в земном ядре, лишь бы не смотреть ему в глаза. Крепко зажмуриваюсь, стоит по касательной чёрные провалы задеть. — Кристина… Ты… — будто и сам не может слова подобрать. Перестав меня мучить, с силой к груди прибивает, обняв поверх плеч. — Ненормальная. Но как же я от тебя тащусь. Обожаю тебя такую.
— К-к-как-у-ую? — с трудом одно слово протарахтеть удаётся, и то с паузами и заикаясь.
— Настоящую. Скромную. Стеснительную. Робкую. — на последних уже улыбка в голосе появляется.
У меня, как и всегда, одна защитная реакция — нападение. Стремительно отшатываюсь от него, вскидываю голову и ловлю прямой взгляд.
— Смеёшься надо мной, да?! — выкрикиваю с необоснованной обидой. — Девственница без целки, шлюха без секса!
Всё, что собиралась озвучить, остаётся невысказанным. Андрей заходится в приступе гогота. Я ещё больше бешусь.
Уф, порвать его готова! Голыми руками! На мелкие кусочки!
Уже замахиваюсь злополучной розой, чтобы отхлестать его по лицу, как мужчина ловит оба моих запястья, дёргает на себя, буквально впечатывая в стальные мышцы. От удара все запасы воздуха в лёгких теряю. А от тёмного, физически ощутимого взгляда все слова вылетают.
— А вот такую тебя мне охеренно сильно хочется трахнуть. Я не святой, Царёва. У меня есть терпение, но и оно не бесконечное. Утихомирь свой бешеный нрав и поцелуй меня.