Глава 23
Это больше, чем можно принять
Жизнь идёт своим чередом, если не считать бесконечных маршей, построений, «коробок», подготовки к параду и ночей на телефоне. Как и обещал другу, взводному и девушке: из казармы ночами ни ногой. Поговорить с Фурией нам почти не удаётся, но переписываемся иногда до самого утра. И похуй, что глаза превращаются в тонкие красные щёлки, я постоянно зеваю, изо всех сил стараясь скрыть это от командования, и после подъёма едва волочу ноги на зарядку. Раскачаться иногда получается не раньше обеда, но поставленные задачи всегда выполняю на отлично. Я выкладываюсь на полную. Но если быть с самим собой честным, не только чтобы вырваться в выходные в город, но и избавиться от мыслей о Завьяловой и возможном отцовстве. Не глядя на то, что с Крис мы обсуждаем многое, этой темы больше не касаемся, хотя она и расспрашивает меня о прошлых отношениях. Часто задаёт вопросы, отвечать на которые не так уж и просто.
«Ты хотел её так же сильно, как меня?»
«Часто вы целовались?»
Глупо, да? Так по-детски, что совсем не вяжется с образом стервы, который Царёва продолжает упорно демонстрировать всему миру. Но меня конкретно вставляет от её наивности и ноток ревности, скользящих в этих вопросах.
Я признался ей, что с Алей были мои единственные отношения и, не считая той проститутки, сексуальные тоже в единственном экземпляре.
«Вы два года были вместе, но ты не занимался с ней сексом, пока ей не исполнилось восемнадцать?» «Как ты так долго ждал?»
Легко. Меня не рвало на ошмётки от желания обладать её телом. Она не снилась мне ночами в эротических снах. Я не думал дни напролёт о том, как сильно тоскую по её губам. Не мечтал ночами о том, чтобы она просто сейчас была рядом. Спала на моём плече, обжигая своим дыханием мою душу.
Все эти чувства я испытываю только по отношению к Кристине. И пусть и медленно, но начинаю понимать, что с Завьяловой если и была любовь, то совсем юная, подростковая, нежная. С Фурией же мы оба пылаем на расстоянии, а уж если оказываемся рядом, только от взглядов, которыми мы обмениваемся, остаётся один пепел. А желание хоть на секунду её коснуться, обнять и, мать вашу, украсть один короткий поцелуй просто добивает.
Иногда я даже способен порадоваться, что нам не удаётся остаться наедине, хотя на этой неделе она два раза приезжала к отцу. Мы просто смотрели друг на друга украдкой, как школьники, но и этого было достаточно, чтобы воспламениться. Не хотеть её невозможно. Уверен, что даже оставшись одни, смог бы сдержаться и не трогать её, но не знаю, как долго смогу протянуть на установках не торопить события. Она ведь тоже хочет. Горит похотью, но боится боли. Я же боюсь ей её причинить в любом виде: душевную, физическую, моральную.
Вот только мне придётся контролировать не просто каждое своё движение, но и мысли, ибо выходные неумолимо приближаются, а Гафрионов опять идёт мне навстречу, отпуская в увольнение. Макей тоже дров в костёр подбрасывает в виде ключей от своей хаты и слов: только не в моей кровати.
Друг, мать его.
Периодически мне кажется, что он прямым текстом говорит, чтобы я потрахался и перебесился, но этого не будет. Когда Фурия говорила, что никто не знает об изнасиловании, именно это она и имела ввиду. Ни Паха, ни её отец не в курсе произошедшего. Мне она тоже ничего не говорит. Приходится по ниточке распутывать этот клубок, но Крис слишком скрытная. Максимум, чего удалось добиться, что она не пошла ни в полицию, ни в больницу. Сама со всем справилась, пусть её насильно лишили девственности. Как бы она не избегала этого разговора, из того, что удалось из неё вырвать, сделал вывод, что ублюдок, надругавшийся над ней, знаком не только с ней, но и с её отцом.
Когда обработал эту информацию, начал осторожно расспрашивать Макеева об их общих знакомых, кто выделялся особым отношением к Кристине, возможно, кто-то слишком плотоядно смотрел. Товарищ всегда ржёт и издевается, что у меня от ревности крыша едет, а мне приходится с этим согласиться, чтобы не подставить Царёву и не навредить ей.
Я мало думаю о том, с какой целью ищу её насильника. Наверное, просто хочу посмотреть в глаза человеку, способному так поступить с невинной девушкой. Что я рассчитываю там увидеть? Дьявольские огни? Кромешную темноту? Бесконечную пустоту? Черноту его души? Не знаю. Правда, не знаю. Но как только вспоминаю отчаянный вопль Кристины о том, что её изнасиловали, во мне разрастаются куда более тёмные желания и опасные мысли. Мне уже не хочется тупо смотреть на него. Я желаю избить его до потери сознания, чтобы на его теле не осталось живого места, поставить на колени и заставить молить у неё прощения, а после отправить туда, где ему и место — за решётку. А ещё лучше… Такие, как он, не заслуживают жизни даже в стенах тюрьмы. Кажется, когда говорил Гафрионову, что готов ради неё на всё, ещё не понимал, что подразумеваю даже убийство.
Я люблю Кристину Царёву…
Эти слова я каждый день повторяю мысленно, до сих пор привыкая к своей новой реальности. Но вот она здесь. Стоит в паре десятков метров, о чём-то трещит с отцом, улыбается. Звонкий, переливистый смех подхватывает ветер и швыряет в меня, словно прогретый солнцем дождь. Марширую чисто по инерции, не отводя взгляда от хрупкой девичьей фигурки на фоне почти двухметрового крупного генерала кажущейся совсем крохотной, вызывающей острое желание защитить её, спрятать, укрыть от реалий жестокого мира.
Я люблю Кристину Царёву…
Фурия оборачивается. Точнее, слегка сменяет направление головы, но этого достаточно, чтобы поймать немного скованный взгляд тигриных глаз. Каждый раз, когда вот так идём на контакт, она словно смущена этим. Как шляться в блядских нарядах, привлекая к себе всё внимание, так королева, а от такого лёгкого воздействия щёки розовеют, и Крис уводит глаза в сторону. Я едва не смеюсь, но улыбку спрятать не выходит. Её замечает не только Макеев, но и вышагивающие рядом Иридиев и Гребенский. Даня ещё и мой взгляд, направленный на Царёву, перехватывает. Мог бы попытаться скрыть, что беспрестанно смотрю на неё, или постараться оправдаться, но вместо этого просто игнорирую немые вопросы, продолжая пожирать взглядом своё помешательство в приглушённом жёлтом сарафане с разноцветными цветами. Без каблуков Кристинка мне и до плеча не дотягивает. Но насколько же меня прёт эта разница в росте.