— Напр-раво! Левое плечо вперёд! — раздаётся громкая команда, и я вместе с остальными сменяю направление движения, теряя из поля зрения Фурию.
Послеобеденное время для нас всех становится небольшой передышкой. Плац постепенно пустеет. Каждый может заняться своими делами. В список моих сегодня входит постричься и не свихнуться от желания найти Царёву, затащить её в какой-нибудь тёмный угол и впиться ртом в опиумные губы. Так, по сути, происходит каждый раз, когда она появляется на территории, но чем больше времени проходит с момента встречи, тем нестерпимее становится желание это сделать. Сослуживцы, с которыми водили дружеские отношения, теперь относятся ко мне с подозрением, а иногда и с презрением. Удивляться тут нечему. Они считают, что я регулярно пялюсь на девушку лучшего друга, а для любого нормального мужика — это табу. Чужие половинки всегда под запретом. Но проблема в том, что Кристина, блядь, моя, и я не могу не таращиться на неё. Всерьёз задумываюсь над тем, чтобы перестать разыгрывать этот спектакль. Если и не говорить им, что мы с Царёвой вместе, то хотя бы пусть Паха скажет, что ничего между ними нет. Меня нехило уже так подклинивает вся эта ситуация, над которой я не способен удержать контроль.
Пока Васильев жужжит машинкой для стрижки, интуитивно на себе давление чужого взгляда ощущаю. Меня это пиздец как бесит. Когда сослуживец заканчивает со стрижкой, цепляюсь глазами в морду Геры. Высокий, худощавый, с вытянутым лицом и несуразной походкой. Возможно, именно поэтому многие считают его не совсем умным, а он умело поддерживает этот образ. Я же с некоторых пор сомневаюсь в отсутствии у него логического мышления. Именно Гребень первый спалил, как меня таскает по Царёвой. А ведь это было до той безумной ночи, с которой всё изменилось.
Сунув руки в карманы штанов, сгребаю кулаки, но выдерживаю расслабленную позу, когда прохожу мимо боевого товарища.
— Дикий. — бросает Гребенский.
Притормаживаю, но не останавливаюсь полностью и высекаю резко:
— Чё?
— Уже все заметили ваши с Царёвой переглядки. Как ты можешь называть себя другом Макея и при этом пялиться на его тёлку? — режет, не пряча злости и раздражения.
Я только усмехаюсь и, оставив нападку без ответа, всё так же лениво выхожу в коридор.
Как минимум, никого не должно ебать, что у нас происходит. Но вот заявление, что все уже в теме, нихерово так напрягает. Рано товарищу генералу знать о нас с его дочкой. Если мы всего за неделю так напортачили, то сколько ещё сможем скрываться? Сомневаюсь, что долго. Надо срочно переговорить с Фурией на эту тему. Я-то не против, но она точно будет стоять на своём.
Знаете, как работает закон подлости? Если упала одна костяшка домино, посыплются и остальные.
Не проходит и десяти минут, как меня перехватывает «дух» и сообщает, что Генерал Царёв ждёт меня в своём кабинете.
Не то чтобы я боюсь… Вовсе нет… Просто не думал, что так рано и до него дойдёт. А холодный, липкий пот на спине от вентилятора. Невидимого…
Блядь…
Знать бы заранее, с какой целью он меня вызывает, я бы хоть какой-то план разработал, но пока отталкиваюсь от того, что до него дошли слухи. В любом случае, я готов стоять насмерть, если придётся. Отступать я не имею права.
Чеканным шагом пересекаю плац и поднимаюсь на четвёртый этаж штаба. Уже у двери главнокомандующего перевожу нестабильное дыхание и дробящее рёбра сердце. Несколько раз сжимаю и разжимаю кулаки, успокаивая натянутые нервы. Прикрываю глаза, затягиваюсь кислородом до боли в лёгких и опускаю кулак на дверное полотно. Жду разрешения войти, но вместо этого дверь распахивается, а меня рывком затягивают в комнату и хлопают дверью так, что на столе взлетают бумаги. Не успеваю даже сфокусировать зрение, как ненормальная обнимает за шею и тянется ко мне губами.
Меня настолько перетрухало за последние пять секунд, что не сразу могу собрать всю картину целиком. Генерала нет. Но есть его дочка. Она в прямом смысле висит у меня на шее, притискиваясь каждой клеточкой тела под тонкой тканью платья. Я даже забываю о том, как меня грызло желание её поцеловать. Сминаю ладонями изящные изгибы и давлю вниз, вынуждая Кристину опуститься на пол. Глубоко, очень глубоко вдыхаю и скатываю взгляд на её раскрасневшееся, улыбающееся лицо.
— Ты какого вытворяешь? — хриплю на новом вдохе.
— Я скучаю, Андрюш. — тихонько толкает девушка, продолжая заглядывать мне в глаза с какой-то щенячьей преданностью. — Не могу больше смотреть на тебя с расстояния. Старалась удержаться, но не смогла.
Опускает глаза, ковыряя ногтями липучки на форме. Замечаю, что тонкие пальцы слегка дрожат, как и еле слышный лепет. Поднимаю руки на покатые голые плечи, прикрытые лишь тонкими бретельками бюстгальтера, и медленно веду по рукам, наблюдая, как прозрачная гладкая кожа покрывается миллиардами пупырышек от моих прикосновений. Опускаюсь по кистям, прижимаю свои ладони к её и переплетаю пальцы. Крис поднимает голову, но мимика выражает сомнение, недоверие и будто вину. Уголки маковых губ опущены вниз, а глаза блестят обидой.