— Обязательно.
Подтягиваю выше. Целую губы. Целую шею. Оставляю засос, спрятав под ним её частый сбивчивый пульс. Целую острые, глубокие ключицы. Целую гладкие, загорелые плечи. Провожу языком по впадинке на шее, и Манюня тихо вскрикивает от удовольствия. Такая она чувствительная к ласкам, что ещё до того, как раздел её, уже истекала амброзией. Сейчас, уверен, заливает постель. Проверять это не спешу. Собираюсь довести её до исступления, чтобы совсем о страхе забыла.
Скатываюсь к разбухшей груди. Уже заметил, что во время возбуждения она наливается будто. Тёмные пики сосочков так и манят, зовут, требуют ласки. Её тело говорит куда больше, чем исцарапанные зубами губы. Накрываю ртом вершинку. Всасываю вместе с шоколадным ореолом. Царевна выгибается дугой и хрипит:
— Ещё… Ещё… Мамочки… Не останавливайся только. Ещё!
Выполняю, конечно. Много времени уделяю мягким полушариям. Ртом, языком, губами, ладонями, огрубевшими на службе пальцами, но девочка моя всё принимает, с каким бы голодом не терзал её тело. Посасываю, чуть прикусываю, сдавливаю, выкручиваю. Собираю в мысленную шкатулку все её реакции на каждое моё движение. Подмечаю, что нравится сильно, что не очень, когда напрягается, в какие моменты громче стонет, когда дышать перестаёт.
Ладонью с нажимом веду по животу. Задеваю серёжку в пупке. Спускаю по лобку. Фурия добровольно слегка разводит в стороны бёдра. Она настолько мокрая, что пальцы утопают в огромном количестве вязкой скользкой влаги. Вжавшись лбом в её вспотевшую грудную клетку, сам дыхание задерживаю. Скрещиваю пальцы, положив средний на указательный, и толкаю в её горячее лоно. Тонкий крик Фурии останавливает моё сердце.
Тугая пиздец. Не разработанная. Слишком рано мы себе спуск дали. Не готова ещё. — быстро мелькает в голове.
— Не останавливайся. — шуршит Кристина, приподнявшись на локтях. Перевожу затуманенный взгляд на её лицо. — Порядок, Андрюша. — улыбается ласково. — Хочу твой запах на своей коже.
Если бы похоть так не стучала в висках и не пульсировала в венах, возможно, я бы понял её просьбу правильно. Но я уже не способен даже соображать нормально, не то, что её понимать. Все радары настроены на секс.
— Как? — выпаливаю, не отрываясь от тигриных глаз, скрытых расширенными зрачками.
— Заклейми меня. Пометь. Сделай своей.
Естественно, мой мозг решает исказить её слова. Вместо «пометь» слышу «поиметь». Хорошо ещё, что пока хоть логика не отлетела. Только на ней и выезжаю, сложив в правильную цепочку.
Зажмурившись, глубоко, дробно вдыхаю и вытаскиваю пальцы, чтобы сразу же вернуться, но уже глубже. Кристина опять вскрикивает. Я останавливаюсь. Смотрю на искажённое лицо.
— Больно? — выталкиваю хрипом.
— Немного.
Кивнув сам себе, вытягиваю пальцы и медленно ввожу один. Так вхожу легко, но Царёва всё равно сжимается.
И какой нам секс, если я её даже пальцами трахнуть не могу? Вашу, блядь, мать! Мне бы хоть вздрочнуть, дабы начать хоть немного мыслить. Но сейчас не вариант. Кристинка опять закроется.
Подтянувшись на свободной руке вверх, отвлекаю её жарким поцелуем. Одним, вторым, третьим… Между ними нашёптываю всякие нежности, прошу расслабиться. Ввожу палец до конца и даю ей время привыкнуть хотя бы к этому вторжению.
— Давай, хорошая моя, расслабь тело. Ничего страшного. Ты хочешь этого? Девочка моя маленькая, дыши.
— Андрюша… — всхлипывает и начинает глубоко дышать.