— А она? — выдыхает самое страшное моё сомнение.
Как хорошо я знаю Кристину Царёву? Совсем не знаю. Но в одном уверен точно: она боится любить, но если полюбит, поставит на кон всё, как и я сам.
Оборачиваюсь через плечо и выталкиваю:
— Узнаем, когда придёт время.
— Ты совсем ебанулся?! — нападает Макей ещё до того, как за моей спиной закрывается дверь кубрика.
Смеряю его тяжёлым взглядом и прикладываю палец к губам, призывая к молчанию. Никому из нас не надо, чтобы остальные сослуживцы подорвались и стали свидетелями нашего разговора. Качнув головой в сторону выхода, без слов призываю товарища следовать за мной. Молча направляюсь в туалет и закрываю дверь, как только друг входит. Заранее перевожу дыхание, но сказать ничего не успеваю. Паха сгребает меня за китель и дёргает на себя.
— Ты чё, блядь, творишь, Андрюха? — шипит напористо, вжимаясь лоб в лоб. — Ты, блядь, обещал, что больше никаких съёбов. А что в итоге? Исчезаешь на полутора суток, объявляешься, требуешь адрес Крис и опять пропадаешь! А теперь, как ни в чём не бывало, приходишь! — орёт шёпотом.
Так ничего и не сказав, разжимаю его хватку и ещё одним тяжёлым взглядом прохожу.
— Помнишь, я рассказывал тебе о бывшей девушке? — он кивает, продолжая пытать меня на расстоянии. — Она родила.
— Причём тут, блядь, это? — шипит с явным раздражением.
— При том, Паха, что она заявилась к моим родным, сказала, что этот ребёнок мой, а я бросил её, как только о беременности узнал. — Макеев присвистывает, но больше никаких эмоций не добавляет, лишь глазные яблоки выпучивает. — Я нихуя объяснить им не успел утром, когда Гафрионов объявился и утащил меня на городской, блядь, стадион. Я, считай, сутки там круги наворачивал, отжимался и прочее. А когда у меня появилась возможность поговорить со своими, оказалось, что моему отцу звонила Крис.
Так цепко в него взглядом впиваюсь, что Пахан ёжится от количества ярости, заключённой в этом взгляде.
— Я не хотел, чтобы она мучалась неизвестностью. — пожимает плечами, глядя куда угодно, но только не на меня.
Осторожно выдыхаю и продолжаю:
— Папа сказал ей, что я, блядь, женюсь, как только вернусь, признаю ребёнка. — тут Пашка реально напрягается. Вытягивается, словно ему в позвоночник арматурину вставили. — Но и это хуйня. Он сказал ей не рушить мою, блядь, семью.
На эмоциях слишком сильно киплю. Голос непреднамеренно берёт повышенные. Мотор расходится неровным грохотом. Грудина на каждом вдохе ткань натягивает так, что та по швам трещит. Сминаю пальцы в кулаки и заталкиваю руки в карманы. Так, сука, нервы колотит, что на месте стоять не могу. Физически от бешенства, не находящего выхода, трясёт.
— Стоп. — выбивает ровно приятель, но замечаю, что спокойствия в нём немногим больше, чем во мне. — И ты попёр к Царёвой домой? — опускаю голову на пару сантиметров вниз, давая положительный ответ. — Учитывая то, что ты жив, с её отцом не столкнулся. — опять же, без слов на считанные миллиметры башкой из стороны в сторону качаю. — Вы с Крис поговорили? Что она сделала?
— Поговорили. Она поверила мне. И простила.
— Это совсем на неё не похоже. — сталкивает вместе брови, принимая самый что ни на есть задумчивый вид. — Она не доверчивая дура, верящая всему, что ей говорят.
Включаю кран и умываю лицо ледяной водой. Мокрой ладонью провожу по задней части шеи под воротником кителя. Кладу рядом кепку и поливаю голову. Только после всех необходимых для трезвомыслия манипуляций возвращаю внимание на Макея.