— Ты, сука, прикалываешься? Ты, блядь, совсем больная? Ты меня послала, и если бы на кой-то хер не полезла к Дане, то я бы и знать не знал, что ты разродилась!
— Андрюха, спокойнее. — просит Макей, снова поднимая ладонь на моё плечо.
Дробно выдыхаю. Глубоко вдыхаю. Роняю веки на щёки. Вдох. Выдох. Вдох.
— Порядок. — выбиваю, сталкивая его кисть. Но в трубку всё так же сквозь сдавленные челюсти цежу: — Короче так, Завьялова, к моим родным ты больше и на километр не приблизишься. Я всех предупредил, чтобы даже говорить с тобой не смели. Со своим ребёнком разбирайся сама.
— Он и твой тоже! — не останавливается дрянь, продолжая упираться.
— До тех пор, пока я не получу положительных тест ДНК, он только твой. — высекаю глухо, но голос так скрипит, что Алина со свистом воздух втягивает. — Не смей больше беспокоить мою семью.
— Мы могли бы попробовать начать сначала. — какого хуя эта дура не только не сдаётся, продолжая стоять на своём, но и делает предположение, что я смогу простить и принять её после всего, что она вытворила? — Я ошиблась тогда. Думала, что не смогу ждать, но потом поняла, как сильно скучаю по тебе.
— Закрой рот! — гаркаю, теряя последнее терпение. — У нас с тобой никогда ничего не будет. Если окажется так, что ребёнок мой, то я буду участвовать в его жизни, но с тобой ничего общего иметь не стану.
— Андрюшка, — не унимается бывшая. Зубами скрежещу, сдирая эмаль, — я ошиблась. Как ты не понимаешь?! Я же люблю тебя!
— А я люблю другую!
— Что? — выталкивает тихо и уже без прежнего запала.
— Что слышала, Алина. У меня есть девушка, и я её люблю. Так что подумай ещё раз, есть ли смысл ебать мне мозг.
Прохрипев это, сбрасываю вызов и яростно гоняю спёртый вязкий воздух. Руки тянутся в карман за сигаретами, но вовремя торможу. На улице светиться нельзя, а курить в туалете слишком палевно. Паха, жуя губы, ничего не говорит, но его мрачного вида достаточно, дабы понять, что даже со стороны вся эта история выглядит пиздецово невесело. Сгибаю и разгибаю пальцы, хрустя суставами, пытаясь справиться не только со злостью, но и с бурей чувств, копошащихся под панцирем. Почему-то у меня не остаётся сомнений, что этого ребёнка Завьялова наблядствовала на стороне.
— А если всё же твой? — озвучивает Макей то, что у меня спрашивают абсолютно все с той секунды, как припадочная завалилась ко мне домой.
— Я никогда не оставлю своего ребёнка, Паш. Если придётся, то отсужу опеку.
— Если у вас реально получится с Крис, не думаю, что она примет чужого ребёнка.
Вгрызаюсь в нижнюю губу и выпускаю хрипловатый выдох. Я думал об этом. Но ответа у меня нет. Не вижу смысла обсуждать это с Фурией так рано. Нам бы со своими отношениями разобраться.
— Знаешь, если она сможет любить так же, как люблю я, то, уверен, сможет с этим смириться.
— Ты совсем не знаешь Царёву. — напирает приятель, всё глубже вгоняя меня в отчаяние.
— Нет, брат. Это ты её не знаешь. — отсекаю уверенно, уже решив для себя, что в любом случае найду способ убедить её в том, что у нас общая дорога.