— Кирилл, избавь меня от этого, ладно? — перебивает меня Дмитрий Сергеевич. — Я может и старый, но глаза у меня есть. Все я про вас с самого начала понял. Еще в кабинете, когда вы «знакомились». Но вам обоим будет лучше, если дальше дружбы дело не зайдет. Ты сейчас можешь сказать, что это не мое дело, и будешь прав. Но Лера — моя племянница. Ближе ее и ее мамы у меня никого нет, поэтому я считаю своим долгом предостеречь вас обоих.
— Ей вы тоже это сказали? — спрашиваю я, ощущая прилив раздражения.
— Она сама все понимает.
— Послушайте, Дмитрий Сергеевич, — говорю я, тщательно подбирая слова. — Я вам действительно скажу, что происходящее между мной и Лерой — наше с ней личное дело. Вряд ли ваши предостережения здесь уместны.
— Но не озвучить их я не мог, — с внезапной грустью говорит старик. — Береги себя, мой мальчик.
С этими словами он поправляет шляпу и сгорбившись идет дальше по мощеной булыжниками дорожке.
Беседа с директором оставляет меня в неком замешательстве. Во-первых, я не припомню ни одного случая, чтобы Панин так бесцеремонно лез в чью-то личную жизнь, хотя романов в «Синичке» всегда было предостаточно. Во-вторых, в его словах о Лере чувствуется какая-то необъяснимая обреченность. Не то, чтобы я готов был попросить девушку переехать ради меня в Москву, но его железная уверенность, что с ней у нас все не продвинется дальше финала смены вызывает вопросы. Ну, и в-третьих, меня смущает то, что по его словам Лера «все понимает». Что именно она понимает? Что у нас нет будущего или что она не хочет даже того настоящего, которое есть сейчас?
Погруженный в свои мысли, я дохожу до нужного мне домика с красными флагами. За большим деревянным столом перед ним сидят девчонки из первого отряда и под руководством Кати рисуют акварели. Заметив меня, вожатая как-то недобро улыбается и встает со своего стула.
— Что потерял опять? — понизив голос, чтобы нас не слышали девочки, спрашивает она.
— Я Леру ищу.
— И почему меня это не удивляет? — ее голос пропитан сарказмом. — Только после разговоров с тобой она без настроения ходит, и сейчас очевидно с тобой общаться не хочет.
— Кать, где она скажешь или нет? — нетерпеливо спрашиваю я. — Это для меня очень важно.
— Важно, конечно, — она кривит губы. — Все у вас всегда важно.
— Послушай… — раздраженно начинаю я, не желая слушать отповедь, может быть, и вполне заслуженную.
— Она пошла в медпункт с одной из девочек, — перебивает меня Катя. — Но тебе к ней лезть сейчас не советую. Она злая и обиженная. Дай ей остыть.
— Мне надо с ней поговорить, понимаешь?
— Понимаю. Но сейчас не надо.
— Мне надо, — настаиваю я.
— Себя хоть послушай! — резко бросает девушка. — «Мне», «я». Разок хоть о ней подумай. Я говорю, тебе, что Лере сейчас не до тебя. У тебя был шанс с ней поговорить — ты его мастерски разбазарил. Так что теперь подождешь.
Я в замешательстве смотрю на Катю. Вот уж от кого не ожидал подобной отповеди — так это от нее. Что же Лера ей рассказала?