— Мне кажется, если бы я не сбежала в лес, я бы пошла куда-то, где меня не ждали, — она печально усмехается. — Я была очень… Я была не в себе.
— Это я могу понять.
Лера замолкает. Я чувствую: несмотря на то, что последняя реплика осталась за мной, мяч все еще на моей стороне. Нервным жестом ерошу волосы на затылке.
— Я сожалею о том, что сказал и сделал вчера утром, знаешь? — говорю тихо. — Вряд ли это может оправдать меня, но, как ты сказала, я был не в себе.
— Почему? — ее голос такой тихий, что я едва разбираю это единственное слово.
— Потому что сложно справится с собой, когда ты не до конца понимаешь ситуацию, — отвечаю честно. — Мне казалось, что мы с тобой… Что в последние несколько дней мы пришли к определённому взаимопониманию.
Она кивает, но молчит, продолжая с опаской рассматривать меня своими гипнотическими глазищами, словно не знает, чего от меня можно ожидать.
— И потом я нахожу тебя в объятиях Матвея.
От моих слов, в которых даже сейчас сквозит негодование, она едва заметно вздрагивает.
— Это было… Ничего не значило, — возмущённо бормочет она.
— Да, он сказал мне об этом, — соглашаюсь я. — А то, что было между нами? В парке? На Колесе обозрения? Это значило что-то? Потому что я, Лера, в растерянности, честное слово.
— Это значило… — она делает акцент на первом слове. — Для меня значило.
Я вздыхаю. Встаю со стула и, сделав пару шагов, опускаюсь на край больничной кровати. Лера стискивает пальцами ножку букета так, что у нее белеют костяшки. Я инстинктивно протягиваю руку и касаюсь кончиками пальцев ее ладони. Сначала пробегаюсь по выпирающим косточкам, потом просто накрываю сверху.
— Не очень представляю, что нужно говорить в такой ситуации, — нервно усмехаюсь я. Мой собственный голос приглушённый и сиплый. Приходится прочистить горло прежде, чем продолжать. — Ты мне нравишься будет уместно?
— А это действительно так? — с подозрением уточняет она.
— А ты сомневаешься?
— Не знаю, — она ранимо приподнимает плечами. — За все это время ты наговорил мне столько гадостей, что мне сложно понять твои мотивы. И даже вчера…
— За вчера мне хочется извиниться отдельно, — у меня хватает совести поморщиться. — Я повел себя недостойно. В свое оправдание могу лишь сказать, что когда я увидел тебя с Матвеем, перед глазами словно помахали красной тряпкой. Это было… Непривычное для меня ощущение.
— То есть, ты ревновал? — предполагает она, и уголки ее губ слегка приподнимаются в улыбке.
— То есть, я бы не хотел, чтобы тебя кто-то трогал, — парирую я. — Я бы предпочел, чтобы за объятиями и утешением ты приходила ко мне.