Однако пока все работало, и напряжение, как и растерянность, только нарастали. Было видно, насколько растерялся заместитель, а также ещё один человек, который хоть и присутствовал на этом заседании, но разве что то и дело зевал, явно скучая и отыгрывая роль ещё более статичную, чем заместитель. Впрочем, раз главный актёр этого спектакля, Молчанов, несколько приболел заместителю нужно хоть в какой-то степени, но это заседание продолжать.
— Рассматри-вае-е-тся… — вступительное слово непременного заседателя земского суда было тягучим.
Горюнов старался максимально затянуть время, давая возможность своему патрону и начальнику прийти в себя и, наконец-таки, сделать все то, что нужно. Заседателю было более привычно сидеть и многозначительно хмурить брови, Молчанову же нужно многословно, обличая всё плохое во имя всего хорошего, вести заседание суда.
— Перенести заседание мы не можем, я все же попрошу ускорить сегодняшнее разбирательство, — сказал я и словил недовольный взгляд Андрея Макаровича Жебокрицкого.
На самом деле, заседание можно было бы перенести, пусть для этого и должны иметься причины. Но никто не хочет взять на себя такой шаг — все привыкли действовать по указке Тем более, что я здесь, суд собран. Поняв ранее это, я и сделал все возможное, чтобы земский исправник не мог полноценно выполнять свои обязанности.
Между тем, внезапный недуг председателя — это вполне весомая причина для переноса суда. Но разве признается в своем недуге Молчанов? Он только и смог упомянуть, что обстоятельства! Это же первейший впоследствии анекдот Екатеринослава, думаю, что и всей России.
Госпожа Молчанова сидела и молча плакала. Это был один из тех моментов, в какие она, сама того не сознавая, всегда заедала свои проблемы обильной едой. Устала она, её крайне тяготила вся эта городская суета, которая по сравнению с тихим мирным уютным поместьем батюшки казалась чем-то унизительным. В имении она была барыней, которой все кланялись при каждой встрече, а в городе приходится нередко самой гнуть спину, уж больно много здесь людей, которые в чинах выше, чем ее муж.
Когда батюшка её выдавал замуж, то жених казался весьма перспективным, мало того, ещё с возможностью стать вице-губернатором Екатеринославской губернии. Всё вело к тому, что через три-четыре года после замужества супруг Яков Андреевич Молчанов получит куда большую должность, чем земский исправник. Впрочем, у мужа имелось небольшое поместье рядом с землями батюшки, и такой вариант, как присоединить эти угодья к поместью, также устроили отца Евдокии. Вот и выходило, что не могла она выйти замуж за кого-то иного.
Но знала бы она, сколь низкого полета человек будет ее мужем, так уговорила бы батюшку, ведь тот любил дочь. Теперь же Мария Аркадьевна жила при муже в одиночестве, и не могла при этом не замечать, какими делами промышлял ее муж.
А теперь и вовсе перед женщиной лежало письмо. Там описывались такие непотребства, что Евдокия сперва даже плакать не стала, она на некоторое время замерла и замкнулась в себе, а потом оторвалась на служанке, оттаскав ту за космы.
Мария Аркадьевна, в девичестве Горецкая, нынче волей судьбы Молчанова, в один миг поднялась со своего стула. Грузная женщина ударила кулаком по столу.
— У себя в суде, сволота, грешит? Выставить меня дурой хочет? — взъярилась женщина.
Резко, несвойственно своей обычной вальяжной манере, женщина прошла в переднюю, быстро накинула шубу и почти что выбежала из дома. Благо до Земского суда было десять минут ходу. Правда, Мария Аркадьевна не пошла своими ножками. Первый же шаг в грязь заставил ее кликнуть извозчика. Но так еще быстрее может получиться. А там… Она этой курве шаловливой даст. И ему она даст, прелюбодею окаянному.
— Всё, господа, я с вами, — толком не отдышавшись, сказал вернувшийся Молчанов.
Сидящие рядом с ним люди старались не показывать своего недовольства, но всё-таки лица чуть отворачивали. Наверняка от земского исправника пахло вовсе не французской водой.
— Господин Шабарин, мы рассматриваем дело, по которому, — Молчанов вновь скривился, но после некоторой паузы нашёл в себе силы продолжить: — вы должны вернуть деньги в банк, вы же имеете долг и перед господином Жебокрицким. Мы намерены изъять у вас имение в из–за долгов, так как иным образом вам не оплатить долговые обязательства.
Председатель суда говорил далеко не теми словами и не в том порядке, как всё приличествует озвучивать в зале суда. Он так торопился, что не выдержал уже никакого притворства, скинул маску, иуже ни у кого не должно было оставаться иллюзий, что происходит именно отъём имения, а не его конфискация в соответствии с каким-либо законодательством. Молчанов говорил быстро, рваными фразами, то и дело поглядывая в сторону, где сидел помещик Жебокрицкий.
Было видно, что мой соседушка, чтоб пусто ему было, явно нервничает, то и дело закидывает ногу за ногу, а после ставит ноги ровно, чтобы через минуту снова их скрестить, а руками постукивает по спинке соседнего стула. Эдак товарищ станет профессиональным танцором ирландского стиля — ноги так и гуляют сами по себе при серьезной мине у Жебокрицкого. Андрей Макарович уже и на меня не смотрел, а с презрением поглядывал в сторону Молчанова.
— Будьте добры, господин председатель суда, а не подскажете ли тот закон, по которому вы должны будете меня лишить имения? — спросил я.
— Господин Горюнов, будьте так любезны, прочтите господину Шабарину, на каком основании мы здесь вообще собрались, — сказал Молчанов и… спешно вновь покинул зал суда.