Я подошёл к столу, где заседали судьи, где корчился, держась за живот, Молчанов, и взял тот самый иск, который и предвещал изъятие у меня имения.
— Господа, мы можем забыть весь этот конфуз, и я, естественно, в самое ближайшее время готов расплатиться со всеми своими долгами. Даже прямо сейчас могу выдать сразу половину суммы по своему долговому обязательству господину Жебокрицкому. Но вот это, — я поднял на вытянутой руке документ. — На этом мы поставим резолюцию: отсрочить все разбирательства сроком в целом на два года. Господа, я ведь не прошу о том, чтобы вы не судили меня. Я прошу об отсрочке, всего на два года, по закону, и я расплачусь со всеми своими долгами!
Скажи я это всё сразу — и надо мной бы посмеялись — громко и хором. Но теперь? Теперь они должны понять, что и для них такое решение –компромисс. И я ждал. Не может сейчас голова Жебокрицкого что-либо вразумительное придумать, а уж голова Молчанова и вовсе думает только об одном — как быстрее добраться до горшка и чтобы голова не встретилась со сковородкой жены, пусть не здесь, так дома. Или чем в этом времени воспитывают непутевых мужей?
— Господа, получится замечательный фельетон! — нарушил тишину журналист Хвастовский. — Эта история достойна пера Николая Васильевича Гоголя.
— Э-э-э, — замялся Молчанов.
Он уже был готов закончить все это, убежать в уборную и подготовиться к выволочке от жены. Но… Видимо, много взял исправник денег Жебокрицкого, не может Молчанов так просто поставить свою резолюцию и отправить меня восвояси.
— Я требую беспристрастного суда, возврата моих денег. И прекратить все это! — выкрикнул Андрей Макарович Жебокрицкий.
Держится мужик. Несмотря на то, что Марта намекнула на конкретный не самый героический эпизод с участием, я бы сказал, очень ярым участием моего соседа, Андрей Макарович не сдается. Уважение у меня это не вызывает, тем более, что он опозорился отказом от дуэли. Так что все едино — тварь. Между тем, характер соседушка имеет, подленький, но проигрывать не умеет, оттого он более серьезный враг, чем ранее я думал. От этого деятеля можно ожидать многого нехорошего.
— Тогда и я требую обеспечить беспристрастность! — выкрикнул я.
— И я требую! — несколько неуместно выкрикнул еще и журналист.
— Могу я попросить вас, господин Жебокрицкий, переговорить со мной? — уже буквально скручиваясь от боли, произнёс Молчанов.
— Я так понимаю, что мне нужно проследовать за вами? — недоуменно спросил мой сосед.
Это выглядело просто возмутительно. То есть, все рамки приличия попраны — ведь они собираются что-то обсуждать без свидетелей. Но я промолчал. Пусть поговорят — и сделают по-моему.
Да, я не тот мальчик для битья, который мог бы проглотить любое решение суда. Это я привел журналиста, я блефовал встречей с губернатором, я создал верные условия для позора Молчанова. Пусть теперь попробуют увильнуть.
— Не смейте! — сказал Жебокрицкий, как только остался наедине с Молчановым.
— Я вынужден! — сказал земский исправник и, удивляя помещика, убежал в соседнюю комнату, а не в кабинет.
Андрей Макарович презрительно скривился, так как некоторые звуки донеслись и до него.
— Я рассчитываю на то, что вы не станете распространяться о том, что я… во время заседания…
— Да не об этом думать нужно! — выкрикнул Жебокрицкий.
— А вы не кричите, Андрей Аркадьевич. Знаете ли, именно вы мне уже принесли некоторые неудобства. Думаете, только вас занимают те земли, что составляют имение Шабарина? — сказал Молчанов и резко замолчал, поняв, что сболтнул лишнего.