– Да бабки кутерьму подняли, как-то даже вызнали, что их сорок было. Переживают, кабы не украли их без тебя.
– Та сейчас, как же! Я их аккурат в тот день на книж… нет, как её? На карточку, точно! На карточку я их снесла. В банк пошла, мне их девочка на мою карточку положила, что бы действительно люди лихие чего не сотворили, да. Так что не переживай, Лиз.
– Да я-то не переживаю. А вот тебе стоит! Дочурке своей деятельной позвони да всё то же самое расскажи! Она уж и на Бореньку, и на врачей «скорой» кидается — сорок тысяч с них требует.
– Ой, и на Бореньку?! Страсти-то какие! О-ой, твоя правда, Лиз, сейчас же позвоню этой дурёхе и мозги вправлю! Велю сегодня же пойти и перед Боренькой нашим извиниться! Всё, целуюу. Пока, милая, пока!
Звонок прервался, вынудив Елизавету Павловну удивлённо уставится на замолчавший аппарат. Тем не менее, она не удовлетворилась и всё равно несколько раз нажала на кнопку сброса, прежде чем убрать телефон обратно в карман.
– Ну видите, Боренька, как всё легко решается и выясняется? И я же вам уже говорила: не смейте брать на себя чужой вины! Вижу, вы весь в этом, да?
– Что поделать, человек проявляет себя в мелочах так же, как и во всём прочем.
– Это вы верно подметили, молодой человек, – усмехнулась бабуля.
Глава 25 - История дома
Пока я задумался над всем этим, Елизавета Павловна не упустила момента и задала донельзя меткий вопрос:
– Так что же, это единственная цель вашего приезда в эти дали?
– Отчего же, нет. У меня есть и менее насущные, но более важные для меня лично вопросы и дела. И первостепенным я… Я хотел бы спросить у вас, Елизавета Павловна, не известно ли вам что-нибудь о судьбе моей квартиры. Мы с Антониной Сергеевной как раз обсуждали этот вопрос когда ей стало нехорошо.
– А она успела вам поведать про бедного Володеньку и Сашу?
– Только в общих чертах… да и имена эти я лишь краем уха слышал. Она лепетала их в бреду, вроде бы: «Володенька не виноват, Сашенька спас…», что-то такое. А имеет ли отношение всё это к прочей истории я, признаться, не понял.
– Если вы говорите о истории, то, надо полагать, имеет. Володенька это… так звали мальчика, что жил тогда с семьёй в вашей квартире. Это было всего через несколько лет после постройки дома. Через пять, быть может, но не более.
– Вы о пожаре?
– Да-да, чудовищный был пожар! Володенька как раз и стал его причиной, как сам потом и признался. И с тех самых пор квартира и стала считаться, ну… – бабуля замялась, подбирая нужное слово. Подобрала при этом худшее из возможных, хоть и явно ссылаясь на классика. – …«нехорошей». Девятка, будь она неладна.
– Девятка? – я искренне не понял, о чём вещает бабуля.
– Ну, нумерология, знаете? Наука такая. Так вот, по этой науке необходимо если число большое, то сложить его. И коль квартира сто двадцать шестая, то один плюс два плюс шесть — в сумме даёт девятку, понимаете?
Я не понимал, но уверенно кивнул. Прям вот со всей уверенностью, на какую только был способен! К счастью, бабулю это устроило: