Когда мы сели в карету и отправились забирать Лаора и девочку, Сарочка вдруг заговорческим тоном спросила:
– Я вот шо мозгую, Аделька… а ты не находишь, что крестьянушки-то у нас больно наглые? Тот же Ванко вообще не стесняясь тебе в глаза пялился, словно уверен, что ему ничегошеньки за такую развеселую личную жизнь не будет.
– Ты права, – медленно кивнула я в ответ. – И мы обязательно выясним с чего это такое поведение.
Глава 17
Дорога обратно прошла в напряжённом молчании. Я устало откинулась на спинку мягкого сиденья кареты, глядя сквозь запотевшее окно на пролетающие мимо заснеженные пейзажи. В голове роились мысли о том, как привести деревню в порядок. Построить школу, дороги, раздать одежду и поставить забор – всё это я могла сделать, и, возможно, даже хватило бы денег. Но это не изменит самих людей. И проблема была именно в этом – большинство из них устраивало собственное положение. И это было самое грустное.
То, как мать по сути продавала свою малолетнюю дочь за кобылу…
То, как вел себя Ванко – мужчина был уверен, что наказания не последует. Значит, так оно и было, и стоит проверить слова старухи Агафьи про двух других девушек, а ещё узнать про пропавшую жену. Безнаказанность ведет к вседозволенности, а это ни к чему хорошему никогда не приводит.
Милуша, спасённая девочка, сидела напротив, крепко обнимая себя за плечи и не отрывая взгляда от пола. Словно бы еще не верила, что все осталось позади. И даже ожидала, что на полпути я передумаю и выгоню из экипажа. Я хотела её успокоить, но сил на разговоры не было. Решила отложить беседу до прибытия в поместье. В конце концов, у меня есть экономка, которой можно поручить заботу о ней.
– О чём задумалась, Адель? – вдруг спросил Лаор, отрываясь от созерцания снежного леса. Его голубые глаза с любопытством смотрели на меня.
– Пытаюсь понять, как помочь этим людям, – ответила я, не поворачивая головы. – Но кажется, что чем больше думаю, тем меньше понимаю, что делать.
– Это сложный вопрос, – согласился инкуб. – Нельзя изменить людей против их воли.
– Зато можно изменить обстоятельства, – вставила Сара, порхая вокруг нас в небольшом пространстве кареты. Её страницы тихо шелестели, и это, можно сказать, успокаивало.
– Но хватит ли этого? – вздохнула я. – Если они сами не хотят перемен?
– Может, они просто не знают, что могут жить иначе, – предположила гримуар, её голос звучал мягко и задумчиво. А потом она обратилась к наемнику: – А ты о чем думаешь, Лаорушка?
– О копеечной пенсии, – хмыкнул он, посмотрев на нее. Растрепал длинными аккуратными пальцами золотые кудри и устроил одну ладонь под подбородком, окидывая нас внимательным взглядом. – Теперь размышляю о ближайшем будущем и не нахожу покоя.
– Ну да, на пенсию чашку жемчужной икорки не купишь, – подтвердила Сарочка.
– Зато на зарплату попа буду шиковать каждый день, верно? Кажется, придется сменить род деятельности.
Я понимала, что он шутит, потому что каждое его слово сквозило иронией, но из горла вырвался смешок. А перед глазами возник образ Лаора, одетого в рясу, который восседает за столом и вкушает постный обед. С корочкой хлеба и тонной деликатесов.
– Ну не прям каждый день, – огорчила наемника гримуар, видимо, тоже припомнив все кушанья со стола отца Борреля. – До того дня, пока не умрешь от ожирения. Зато проведешь тихую короткую жизнь, без эмоциональных потрясений и риска быть съеденным очередной нечистью на работе.
Лаор лишь с усмешкой качнул головой, явно не пребывая в восторге от описанных магической книгой перспектив. Короткий разговор прервался. Сара решила вздремнуть, инкуб, как и я, смотрел на заснеженный лес, а Милуша продолжала молчать.