Я покачала головой и выдавила из себя улыбку.
Геррах ударил противника в грудь, пламя на пламя, и небо загорелось, как будто солнце упало на землю. Я зажмурила глаза от вспышки, а когда сморгнула набежавшие слезы, черный дракон уже летел ко мне. Остальные же гнали побежденного прочь – вдоль горных вершин, куда-то на север.
– Дейрон сделал плохо, – с осуждением произнесла Найна. – Ему тут не место.
Дракон плавно взмахнул крыльями, зависнув в воздухе как огромная летучая мышь, и рядом со мной опустился Геррах.
– С возвращением, драдраго, – поприветствовала его девушка, молодая и красивая, и мне захотелось прикрыть наготу Герраха от ее любопытных глаз. – Мы все рады тебе. Где разместить твою гостью?
– Это моя шехсайя, – сказал Геррах.
Девушка, поклонившись, отошла, как будто это слово объясняло все. Но, видимо, в красных горах так и было.
***
Дейр улетел на север, в холодную страну, где привечают драконов, отбившихся от семьи. Быть может, из него еще выйдет толк. Как знать, через какие горнила должна пройти его душа, чтобы очиститься от злобы.
Геррах не сумел распознать в брате черной зависти, поскольку сам ее был лишен. Если он видел кого-то сильного, красивого, талантливого, то искренне восхищался и сам пытался стать лучше, не понимая, что можно испытывать нечто противоположно иное: желание унизить, испачкать, убить.
Аль-Малена показала ему изнанку человеческой натуры. Зато теперь Геррах еще лучше видел свет.
Его комнаты во дворце никто не трогал, и он провел Амедею в свою спальню, снял с нее одежды и уложил в кровать, застеленную шелком, как и мечтал. Он смотрел на женщину, что лежала с ним рядом, и видел в ее чистых глазах нежность и любовь, и обещание безграничного счастья.
– Станешь моим мужем? – шепнула она.
– Я уже твой муж, – самодовольно заявил Геррах, и Амедея удивленно вскинула брови. – Я публично назвал тебя шехсайей. Теперь все знают, что ты моя единственная.
– А меня почему не спросил? – наигранно возмутилась она.
– Я спрошу, – кивнул он. – Амедея, ты станешь моей женой?
– Выходит, я уже твоя жена. Геррах, мне так стыдно, – пробормотала она, спрятав лицо у него на груди. – Ведь на том рынке я еще и пыталась торговаться.
– Правильно делала, – хмыкнул он, перебирая пряди ее волос. – О чем ты вообще думала, женщина? Купить раба, чтобы выдать его за жениха. А вдруг тебе попался бы кто-то другой, не я? А вдруг бы он чавкал или…
– Или лапал меня за коленки, – подхватила она и, приподнявшись на локтях, призналась: – Мне больше никто не понравился.
Амедея погладила кончиками пальцев его лицо, словно скульптор, завершивший свою работу, и Геррах действительно чувствовал себя кем-то иным. Он бы сам отрезал себе крылья, прошел через пустыню туда и обратно, продался в рабство и выиграл горячие игры, чтобы заполучить эту женщину снова.