– Садись, Этель, – велел Итан усталым голосом. – Закрой глаза и глубоко вздохни. Я избавлю тебя от магии, и у нас останется немного времени, чтобы поговорить.
– Избавишь от магии? А ты это можешь? – удивилась я.
– Конечно, – горько усмехнулся он. – Я многое умею, просто до этого момента не смел нарушать правила. Сейчас мне уже нечего терять.
– Ты нарушил их из-за меня! – воскликнула я и отвернулась, чтобы не смотреть Итану в глаза. – Зачем ты пришел? Она бы ничего мне не сделала. Зачем так рисковал?
– Этель, – сказал он, и я почувствовала, как его ладони легли на мои плечи. – У меня сейчас нет времени на споры. Сделай то, о чем я прошу. Я должен рассказать тебе все, прежде чем за мной придут. Я хочу, чтобы ты знала.
Я качнулась назад и прижалась спиной к его груди, закрыла глаза и вдохнула любимый аромат. Итан обнял меня, обхватив сильными руками, сжал сильнее, а потом резко отпустил. Этот порыв был слишком коротким, но для меня очень и очень важным.
Я подчинилась, села в кресло и позволила Итану сделать то, что он хотел. Изъятие магии было процессом гораздо менее мучительным, я лишь пару раз стиснула зубы и с силой сжала пальцами подлокотники кресла.
– Эта дрянь все-таки добралась до тебя, – сердито проворчала Сиенна, когда принесла мне отвар, о котором просил Итан. – Нет ей покоя, никак не оставит тебя, никак не уймется, чтоб ей провалиться в недра Аунедиса.
Итан с тех пор, как вернулся, был угрюм и немногословен. Он сообщил обитателям дома о том, что произошло и чего им всем ожидать в ближайшее время. Как он уверял, сначала придут за ним, а потом участь его близких решит суд Алададриэна. Никто не испугался, не разбежался с воплями. Сиенна лишь прижалась к мужу, наградив его теплым взглядом, девушки смиренно кивнули, а Морган промолчал, сохраняя достоинство и спокойствие. А мое сердце безмолвно разрывалось на части, когда я смотрела в мужественные лица.
– Оставьте нас, друзья мои, – попросил Итан, – я должен рассказать Этель все, как было. И пусть она определит, чего я заслуживаю, ибо никакой другой суд мне не страшен.
Так мы остались в полной тишине. Я сидела в кресле и пила отвар, чтобы как можно скорее прийти в себя после колдовства Итана, он же прочитал заклинание, которое должно было дать ему необходимое для беседы время, и начал непростой для нас обоих разговор.
– Я не буду приукрашать действительность и приуменьшать свою вину, – сказал он, расположившись прямо напротив меня, пододвинув второе кресло.
– Но и не преувеличивай, – попросила я.
Глаза Итана вспыхнули ласково, он мягко улыбнулся и кивнул. Я не смогла не улыбнуться в ответ, даже несмотря на то, что вся дрожала от страха за его судьбу. Я не могла не понимать, что как только этот разговор закончится, Брион заберет его из этого дома, заберет его у меня. Эта мысль была невыносимой, она терзала и мучила меня, заставляя душу рыдать. Но я старалась оставаться спокойной, потому что Итану было гораздо тяжелее.
– Очень много лет назад я был другим – открытым, веселым, амбициозным, подающим большие надежды магом. Мы с Экреном дружили чуть ли не с пеленок. Он был силен в теории, в заклинаниях, истории их возникновения и создании новых. Я был практиком. Как ты понимаешь, мы отлично дополняли друг друга. А еще мы были одинаково безрассудны. Нас ослепляла сила, наши способности и, не буду врать, некая вседозволенность. И я, и мой друг были отпрысками сильнейших и древнейших родов Алададриэна. Мы считали себя неуязвимыми, самыми умными и самыми талантливыми. Отсюда дерзость и даже наглость, за которую нам нередко выносили строгие выговоры.
– Многие молодые люди ведут себя подобным образом, когда за ними стоит кто-то более сильный. Это не редкость и в Аладе, – заметила я, желая хоть немного сгладить этот тяжелый момент откровения.
– Да, – вновь усмехнулся он, – но мы не стояли на месте. Мы проникали в святая святых магического совета, без разрешения ворошили древние книги, использовали запрещенные заклинания. И каждый раз выходили сухие из воды. Моя мать, несмотря на всю свою строгость, пыталась сохранить лицо. Она наказывала меня, давая понять, что закон есть закон и его необходимо соблюдать, но из передряг все равно вытаскивала.
– Каким был Экрен? – спросила я.
Итан вскинул голову и взглянул мне в лицо. Его глаза наполнились печалью, но губы растянулись в легкой улыбке.
– Неугомонным, полным жизни, желания открытий. Он мечтал о том, чтобы магия была вседозволенной, доступной одинаково для всех, неограниченной. Нет, не подумай, Экрен с уважением относился и к людям, никогда не хотел их ущемлять, подавлять или что-то в этом духе. Не в этом была его цель.